Исса Плиев - Конец Квантунской армии

У высоты, справа от дороги, хорошо замаскированный вражеский пулемет не давал бойцам поднять головы.

— Подавить! — приказал командир.

Аюуш со. своим помощником пополз в обход. На пути им встретилось несколько японцев. Увлеченные боем, они не заметили подкрадывающихся по глубокой меже цириков. Внезапный кинжальный огонь Аюуша застиг их врасплох. В завязавшейся перестрелке Аюуш и Санжа были ранены, но продолжали настойчиво продвигаться к вражескому дзоту. Превозмогая боль, Аюуш послал в амбразуру несколько очередей. Ну вот, казалось бы, и выполнено задание.

Но в это время пулеметчиков нащупал японский снайпер. Еще две пули ранили Аюуша. Санжа хотел разорвать гимнастерку и перевязать пулеметчика, но не хватило сил. Почувствовав ослабление огня, японцы ринулись в контратаку. Аюуш приподнялся, чтобы лучше разобраться в происходящем. Пуля пробила ему грудь.

Последняя пулеметная лента. Последний запас сил. Цепь японцев уже в 40–50 метрах. Приподнявшись на локтях, тяжелораненый Аюуш дал последние очереди по врагу.

Цирики, посланные к раненым, не смогли к ним пробраться, но увидели, что Санжа лежит без движения, Аюуш же прополз несколько метров, бросил гранату и заставил умолкнуть два вражеских пулемета…

На безжизненном теле героя военфельдшер насчитал одиннадцать пулевых ран. Одиннадцать раз мог уйти с поля боя пулеметчик Лувсанцэрэнгийн Аюуш, и столько же раз его сердце подсказывало: «Держись! Не покидай друзей! Только ты можешь заткнуть огневую пасть врага и открыть путь своим братьям. Держись до последнего!».

День штурма Калганского укрепленного района оказался как бы на стыке двух этапов операции на Забайкальско-Маньчжурском стратегическом направлении. 18 августа Квантунская армия была отрезана от ее крупнейших резервов в Северном Китае. Войска Забайкальского фронта выполнили свою ближайшую задачу.

Стремительный рейд советско-монгольских войск по суровой пустыне Гоби и наступление через труднодоступные горы Большого Хингана привели в изумление стратегов Запада. Ведь они пророчили, что борьба Советской Армии с Японией будет носить затяжной характер. Американский военный обозреватель Хэнсон Болдуин заявлял, например, что «такие трудности и расстояние быстро преодолеть невозможно». То же самое утверждал и английский обозреватель генерал-лейтенант Мартин: «Менее чем за шесть месяцев на серьезный успех Советской Армии рассчитывать не приходится». А бывший тогда премьер-министром Англии Уинстон Черчилль вообще считал, что для разгрома Квантунской армии советским войскам понадобится не менее года.

Несмотря на поучительные уроки войны с гитлеровской Германией, эти «прорицатели» так и не поняли природы Советской Армии, источников ее силы и могущества…

Но вернемся к конкретным событиям.

Пленный офицер в своих показаниях утверждал, что упорство, с которым удерживается укрепрайон, определяется необходимостью выиграть время для подхода резервов и вывоза из Калгана различных материальных ценностей, принадлежащих Японии, а также для эвакуации семей военнослужащих и аккредитованных здесь специалистов.

— Сколько времени приказано гарнизону удерживать укрепрайон?

— Еще четверо суток, до двадцать четвертого августа.

Мы, конечно, не стали ждать, когда будут закончены грабеж и эвакуация в Калгане. Получив от Калганской группировки боевое донесение о готовности войск к решающим действиям, отдаю приказ: «С рассветом начать общий штурм укрепрайона».

В ночь перед штурмом японцы предприняли еще одну попытку оттянуть развязку. В сумерках перед позициями 3-го мотострелкового полка неожиданно появился самурай. Он что-то громко крикнул и исчез. Это показалось подозрительным. К месту, где он был, послали отделение солдат. Они нашли там воткнутую в землю палку, обмотанную листом пергамента. Не прошло и получаса, как вымпел доставили Салаурову, а затем в штаб бригады. На пергаменте было по-русски написано:

«Взявшие этот листок немедленно передайте вашему командованию.

По приказу нашего верховного командования японские армии прекратят военные действия. Если ваши воска насильно будут наступать на нас, то мы, против нашего истинного желания, окажем сопротивление для самозащиты.

Японские армии пошлют своего парламентера — представителя с белым флагом — около 12 километров на юг от Чжанбэя, то есть перед нашим укрепленным районом.

Просим выслать с вашей стороны парламентера (военного ответственного представителя) и вести переговоры с нами».

Комбриг немедленно доложил о письме мне.

— Парламентер не появился? — поинтересовался я.

— Пока нет.

— А вы заметили, что в записке не указано время высылки японского парламентера?

— Да, час не указан.

— По-моему, командование укрепрайона пытается выиграть время путем полной лукавства «восточной дипломатии». Вызовите японского парламентера на нейтральную зону и вручите ультиматум. Потребуйте немедленной и безоговорочной капитуляции. До начала штурма время еще есть.

Для вызова парламентера было решено использовать перебежчика Фудзикаву. Тот охотно согласился доставить записку в японскую траншею. На всякий случай его одели в форму цирика Монгольской народно-революционной армии.

Фудзикава честно выполнил поручение. Вскоре после его возвращения в нейтральную зону вышел невысокий сутулый юноша, младший офицер. Получив ультиматум, он, не читая его, тут же вручил нашему парламентеру заранее подготовленный ответ.

Это было послание некоего майора Накагавы. Вот что написал переводчик под диктовку предприимчивого офицера.

«Господину начальнику.

Покорнейшая просьба начальнику еще раз.

Наш господин майор просит подождать еще два дня минимум. После двух дней мы будем слушать Вас, что Вы сейчас сказали. Японская армия никогда и нигде не будет сопротивляться против Вас, если Вы не наступите.

Господин майор еще просит, чтобы Ваши солдаты не вступали в наш укрепрайон, потому что наши солдаты будут стрелять по ошибке для самозащиты.

Японский воинский дух очень высок. Японцы всегда честны, мы не будем сказать ложности.

В конце еще раз покорнейше прошу подождать два дня.

Слова майора 1-го фронта.

Подпись господина майора — Накагава».

Эта «покорнейшая просьба начальнику еще раз» получила свой ответ. На рассвете 21 августа «долину смерти» потряс гул мощной артиллерийской канонады.

Весь день шли напряженные бои. К вечеру центральной узел обороны укрепрайона был в основном захвачен.

В результате этой операции советские и монгольские войска открыли себе путь на Калган и Пекин, то есть в глубь Центрального Китая, простиравшегося южнее Великой китайской стены.