Исса Плиев - Конец Квантунской армии

— Кто вы? — спросил Равдан.

— В МНР я работал заместителем директора магазина в районе Нарана, — торопливо говорил он, беспокойно оглядываясь на стоящих поодаль всадников. — Украв десять тысяч тугриков, бежал в Маньчжурию. Здесь меня завербовали в шпионы и направили в разведывательную миссию, находящуюся в монастыре Бандида-гэгэн. Моя жена была права: «Когда человек предает Родину — это значит, он предал самого себя». Я понял это слишком поздно. Арестуйте меня.

Этот японский шпион в своих показаниях дал ценные для нас сведения.

Интересы фронтовой операции требовали решительного продолжения наступления. Мы не могли задерживаться в Долонноре и ждать улучшения погоды. Нельзя было терять ни часа с таким трудом завоеванного времени.

Как жителю Северного Кавказа, имеющему к тому же опыт ведения боевых действий в Больших и Малых Карпатах, мне вполне представлялась вся сложность предстоящего наступления в горах. Правда, Большой Хинган нельзя равнять с хребтами Кавказа, но ведь законы гор везде одинаковы. К тому же я исходил из того, что жители Маньчжурии в соответствии с канонами своей религии не только обожествляют могучие силы природы, но и всячески возвеличивают их власть над человеком. Ведь ламы настойчиво твердили им, что человек — раб природы и церкви.

Да, наступление в горах таит много неожиданностей, случайностей. Но на войне всего предусмотреть и невозможно. «Предприятие на войне, — утверждал тот же корсиканец, в те далекие времена, — уже достаточно хорошо рассчитано, если две трети шансов подчинены расчету, а одна треть отдана на долю случая».

По моим расчетам, наступление в горах в период ливневых дождей, кроме исключительно серьезных трудностей, давало большие выгоды в интересах всей наступательной операции.

Во-первых, наступление в условиях ненастья позволит нам сохранить элемент внезапности. Я был уверен, что японское командование подойдет к оценке наших действий со своих позиций, а значит, исключит возможность активных наступательных действий советско-монгольских войск в период ливневых дождей в горах.

В дальнейшем так и оказалось. Противник считал, что мы выйдем к Жэхэ не раньше чем через неделю после окончания ливневых дождей. По его расчетам, именно такой срок требовался для ремонта размытых и разрушенных обвалами дорог, а также для восстановления многочисленных мостов.

Во-вторых, мы получали возможность атаковать противника в период, когда у него будет нарушено взаимодействие. Потоки воды, хлынувшие с гор, неизбежно разрушат проводную связь. Использовать подвижные виды связи ему тоже вряд ли удастся. Не вызывая подозрений у противной стороны, природа как бы брала на себя часть наших забот.

На горном театре военных действий имеется обычно крайне ограниченное количество дорог, которые по своей пропускной способности и оперативно-тактической емкости обеспечивали бы боевые действия крупных оперативных объединений и соединений. На данном направлении мы могли использовать таких лишь две.

Наибольшей емкостью обладала правая, общим направлением на юго-восток, через города Вайгоумыньцза, Годзятунь, а затем по долине правого притока реки (названия этой неспокойной извилистой реки, текущей то в узких теснинах Пукэлина, то в нешироких поймах, я не помню). У города Инфаня дорога вслед за притоком поворачивала на восток и через несколько километров тянулась уже по долине реки Луаньхэ. К городу Жэхэ она подходила строго с запада. На участке между городами Годзятунем и Ужанбай-ванем часть сил этого направления можно было пустить по долине реки Луаньхэ. Однако дорога здесь была слабо освоена, часто переходила в горные тропы.

Левое дорожное направление пролегало вдоль горных троп на юго-восток к долине реки Иматухэ и по ней подходило к Жэхэ с севера Таким образом, при успешном развитии наступления в горах мы имели возможность нанести удар по Жэхэ с двух сходящихся направлений.

В общих чертах в моем сознании сложилась относительно полная картина дальнейшего развития операции в горах Большого Хингана. Она была конкретизирована в решении, а затем на служебном совещании обрела форму боевого приказа. Нет надобности раскрывать перед читателями замысел этой операции, так как его цели были достигнуты почти в полном соответствии с планом операции.

Наступление должно было возобновиться с утра 16 августа. В передовую подвижную бронетанковую группу назначались 25-я отдельная мотобригада, 43-я отдельная танковая и 35-я гвардейская истребительно-противотанковая бригады с саперами и другими частями усиления. Я поехал в артбригаду, чтобы проверить готовность к наступлению.

По пути мы явились свидетелями интересного, о многом говорившего случая. Моим спутником был командир артбригады полковник Диденко. Около огневых позиций одного из дивизионов мы заметили возбужденную группу солдат.

— За всю войну не видел такого беспорядка на артиллерийских позициях, — возмутился Диденко.

Не успели мы подъехать, раздалась команда:

— Становись!

Строй образовался быстро, с рапортом подошел командир полка офицер Петренко.

— О чем столь бурная беседа? — спросил я.

— Солдаты хотят наступать с вами, в составе одного из дивизионов.

— Объясните им, что у нас не хватает бензина. Машины и без того перегружены.

— Объяснял, товарищ генерал-полковник, не помогает. Солдаты говорят, что согласны на «марафонский вариант»…

— Это еще что за новость?

— Такой способ передвижения придумали. К каждому кузову прикрепят по две веревки. Те, кто попадут в машины, возьмут оружие товарищей, которые будут бежать, держась за веревки. Через каждый час солдаты будут меняться местами. Ведь машины пойдут в горах не быстрее десяти километров в час, а может, и медленнее.

В использовании «марафонского варианта» не было никакой необходимости. Но сама просьба солдат искренне растрогала меня: надо напомнить, что она исходила от людей, только что закончивших наступление через пустыню Гоби!

Поблагодарив бойцов за инициативу, я сказал, что их благородный боевой порыв заслуживает самой высокой похвалы. Однако на Жэхэ наступают несколько полнокровных дивизий и пятьдесят-семьдесят, хотя и храбрейших воинов, в этой ситуации ничего не изменят. И все же, мне показалось, глаза бойцов говорили: «Без нас Жэхэ не возьмут».

Двинувшись дальше, я заметил полковнику Диденко:

— А вы говорите, непорядок… Это высшая форма боевой целеустремленности!

Польщенный, комбриг довольно улыбнулся. Было видно: он рад за своих солдат.

Нам предстояло наступать в горах Большого Хингана, в то время когда центральная группировка Забайкальского фронта уже вырвалась на оперативные просторы Маньчжурской равнины и устремилась к жизненно важным центрам страны. Навстречу ей, взламывая долговременную оборону японцев, успешно наступали войска 1-го Дальневосточного фронта. С севера надвигалась 2-я Краснознаменная армия 2-го Дальневосточного фронта.