Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

— А Иван где? — спросил Дмитрий.

— В санчасти. Ранили Ивана, — ответил Бедный.

— Серьезно ранен?

— Крепко. Пуля через плечо навылет прошла. Только вы ушли, как вон из–за того угла трое фашистов выскочили. Я их не заметил, спиной стоял. Иван успел толкнуть меня за угол дома, а сам… Мою пулю получил. Немцев я потом гранатой пришиб, а тут и пехота подоспела. Мне вместо Ивана вот этого солдата оставили.

— Эх, Иван, Иван…

— Он тут боялся, чтобы в госпиталь его не отправили. Из бригады, говорит, не хочу уходить. Тебя, командир, просил, если скоро поправится, назад в экипаж взять.

— Возьму, конечно. Война не завтра кончится. Повоюем еще.

…Бой за Скирманово продолжался до самого вечера. Фашисты с упорством и ожесточением цеплялись за каждый дом, сарай, забор, оборудовав огневые точки на чердаках и в фундаментах домов, в подвалах и почти за каждым углом многочисленных сельских построек. Однако до темноты нашим частям все же удалось очистить село от вражеских солдат.

А на следующий день немцы были выбиты и из села Козлово. Опасный выступ, вклинившийся в нашу оборону, был ликвидирован.

Вспоминая потом об этом бое, М. Е. Катуков напишет: «Впервые за короткую историю своего существования бригада понесла значительные потери. Да это и понятно: мы впервые участвовали в наступательных боях. Но мы нанесли противнику гораздо больший урон».

Второй этап операции «Тайфун» гитлеровская пропаганда назвала «последним и решающим». В середине ноября фашисты действительно предприняли еще одну отчаянную попытку прорваться к Москве. Рано утром 16 ноября после сильнейшей артподготовки и авианалета на позиции советских войск двинулась лавина танков и мотопехоты противника. Гитлеровское командование считало, что стоит только прорвать кольцо обороны, и столица русского государства падет.

Однако в то время, когда здесь, на Волоколамском, Клинском, Солнечногорском и других направлениях, советские войска в жесточайших боях сдерживали значительно превосходящие в живой силе и технике силы противника, из Сибири и Дальнего Востока, Средней Азии и Урала спешили на помощь Москве свежие воинские части. Переброшенные в глубь страны оборонные заводы в кратчайшие сроки вводились в строй и начинали поставлять на фронт свою продукцию. Сами москвичи от мала до велика днем и ночью строили вокруг столицы оборонительные сооружения, формировали отряды народного ополчения.

Коммунистическая партия и Советское правительство перед лицом грозящей опасности готовили страну для сокрушительного отпора врагу.

О действиях гвардейцев генерала Катукова Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, тогда командующий Западным фронтом, в свое время напишет так: «Бои, проходившие 16-18 ноября, были для нас очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями…

…С беспримерной храбростью действовала переданная в состав 16‑й армии 1‑я гвардейская бригада. В октябре эта бригада (тогда 4‑я танковая) геройски сражалась под Орлом и Мценском, за что и была удостоена высокой чести именоваться 1‑й гвардейской танковой бригадой. Теперь, в ноябре, защищая подступы к Москве, гвардейцы–танкисты новыми подвигами еще выше подняли свою славную боевую репутацию».

Имя отважного танкиста Дмитрия Федоровича Лавриненко в те дни знали многие.

Его взвод действовал на самых тяжелых участках, часто там, где надо было внести перелом в ход боевых действий, отбросить противника или, по крайней мере, заставить его остановиться. О Лавриненко говорили в радиопередачах, центральные газеты печатали сообщения о подвигах его экипажа.

12 ноября «Комсомольская правда» по случаю присвоения бригаде звания 1‑й гвардейской рассказу о боевых действиях прославленной части отводит всю третью страницу, где под заголовком «Счет побед» приводятся боевые результаты наиболее отличившихся на Волоколамском направлении танкистов, и на первом месте:

«Лейтенант Лавриненко Д. Ф., кандидат в члены ВКП(б), из служащих гор. Армавира, уничтожил 7 танков, много другой техники и живой силы».

Как–то, просматривая в архиве списки потерь танкового полка, я обратил внимание на следующий факт: 17 ноября у населенного пункта Лысцево погибло несколько молодых танкистов. Что случилось у этого маленького села, узнать тогда не удалось, а в самом документе были лишь до обидного короткие записи, помеченные одной и той же датой:

«Мелько Николай Федорович — механик–водитель. Убит в Лысцево 17.11.41 г.

Заика Григорий Никитович — лейтенант, командир взвода, убит в бою 17.11.41 г. в Лысцево.

Абрамов Григорий Кириллович — красноармеец, башенный стрелок. Убит 17.11.41 г. в с. Лысцево.

Михеев Иван Степанович — башенный стрелок. Убит в с. Лысцево 17.11.41 г.».

Большинству из них в тот грозный год было немногим более двадцати лет. Жизнь только начиналась. Каждого из этих бойцов ждали дома близкие, каждый из них надеялся остаться в живых, дожить до Победы, заняться после войны любимым делом. И наверное, они многое бы сделали для своей страны, если бы не война, если бы не этот бой…

Знакомясь с архивным документом, я, конечно, и предположить не мог, что в этом же бою участвовал и Дмитрий Лавриненко, более того, что именно он, как оказалось, командовал тогда группой советских танков. Позже из переписки с ветеранами бригады я узнал, что жив один из участников того боя, политрук 2‑го танкового батальона, подполковник в отставке Илья Гаврилович Карпов, проживающий в городе Калуге.

Карпов был лично знаком с Лавриненко и на мое письмо ответил по–военному быстро и обстоятельно.

«Дмитрия я знал хорошо с самого начала формирования бригады под Сталинградом, — писал Карпов. — Но он служил в 1‑м танковом батальоне, а я во 2‑м, поэтому рядом с ним бывать приходилось редко. О храбрости же и дерзости Лавриненко в бригаде говорили многие, а вскоре и мне представился случай убедиться в этом. Я действительно участвовал с ним в одном из боев и считаю, что лишь благодаря ему остался жив».

…С утра 17 ноября бой шел восточнее села Покровского. Группа из четырех танков БТ‑7, которую возглавил Карпов, стояла в засаде в нескольких десятках метров севернее Волоколамского шоссе. Противник дважды атаковал наши позиции, но, так ничего и не добившись, к обеду прекратил наступление.

Пользуясь наступившим после двухдневных боев затишьем, Карпов, поудобней примостив голову, дремал в танке, когда услышал вдруг знакомый голос посыльного:

— Товарищ политрук, срочно к комбату.

— Опять срочно, — буркнул себе под нос Карпов, посидел еще пару секунд, не желая прерывать сладкую дрему, но по–том встряхнулся, проворно вылез наружу и побежал искать комбата.