Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

Через несколько минут здесь все было кончено. Танки развернулись и пошли на Лысцево.

До первых домов села оставалась уже какая–то сотня метров, когда подбили тридцатьчетверку Фролова. А еще через мгновение Лавриненко услышал в шлемофоне срывающийся голос Томилина:

— Выхожу из боя… Зажгли, гады!..

— Понял. Продолжаю атаку!

И здесь Дмитрий увидел, что из четырех БТ‑7 два горят, третий попал в отчаяннное положение, и только одна «бэтушка» Маликова еще продолжает идти вперед.

Танк Маликова усилил огонь по вражеской пехоте, окопавшейся у сельской окраины, а Лавриненко почти в упор расстреливал спрятавшиеся за домами и замаскированные в сараях неприятельские машины. И немцы не выдержали. Бронированные махины с желтыми крестами попятились назад, начали разворачиваться и уходить из села. Видя, что танки отходят, побежала и немецкая пехота. Лысцево было освобождено.

С начала атаки не прошло и двадцати минут, но танкистам они показались вечностью. Когда в Лысцево вошел стрелковый полк, здесь уже отгремели последние выстрелы, а от деревни к лесу протянулись семь черных рукавов — от подожженных вражеских машин.

После боя Лавриненко вернулся к горящим «бэтушкам». Разгоряченный и потный, он подошел к Карпову, который стоял чуть в стороне от своего танка, без шлема, уронив голову на грудь. Политрук стоял спиной, и видно было, как вздрагивают его плечи.

Лавриненко снял шлем, встал рядом.

Что может быть горше потери своих товарищей, с которыми совсрм недавно разговаривал, шутил, смеялся… Обожженные и окровавленные, лежали они теперь на белом снегу, и никакая сила уже не могла поднять их на ноги, заставить жить, двигаться, мстить.

Дмитрий стоял чуть ссутулившись, горло перехватил спазм. Так прошло несколько минут. Вдруг кто–то осторожно тронул его сзади за плечо, и грубоватый голос настойчиво зашептал:

— Товарыш литенант, разрышите обратиться?

Голос показался Лавриненко знакомым. Дмитрий, крепко сжав локоть Карпова, тихо сказал: «Крепись, политрук» — и обернулся. Перед ним, приложив руку к ушанке, стоял высокий, широкоплечий, забрызганный грязью солдат:

— Вас, товарыш литенант, у штаб требують. Видать, шо-то дюже срочное. Приказаны вон до той хаты итить.

У Дмитрия будто что–то зажглось в глазах:

— Земляк, ты, что ли? Ну, здравствуй! — Лавриненко крепко пожал руку солдата, отвел его в сторону. — Живой, значит, казак. Теперь до Победы обязательно доживешь. Очень рад видеть тебя, дорогой ты мой, да вот только момент сейчас, видишь, совсем не для веселья. Товарищей своих хороним.

— Понимаю, товарыш литенант. С нашего взводу тогда тоже мало хто в живых остался. Хорошо, шо вы меня сразу выкопали. Врач сказал: «Ишо б час полежал, и амба — назад закопали б».

— Из госпиталя давно?

— С неделю как приехал. В свою часть никак не допросюсь, тут, при штабе, держуть. Гоняють, кому куды надо. А мне б счас пулемет, эх…

— Из дома что пишут?

— Жинка письмо прислала. Пишет, шо картоха хорошая уродила, шо орехов да дички в лесу дюже много. Груш с сынишкой три чувала насбирали. Если, говорит, до весны с фашистами управитесь, то и на мою долю узвару будя. Чудная баба!

— Да. До весны, пожалуй, не управимся. А ты курить, случаем, не бросил? А, земляк?

— Не. Никак не насмелюсь.

— Ну тогда на. У меня тут в кисете специально для тебя кубанского табачку щепотка припасена, как раз на пару затяжек. Я ведь так и знал, что мы с тобой еще встретимся. Нельзя нам погибать. Ну, я побежал, а то скоро второго посыльного пришлют. Вернусь, договорим. А ты помоги пока тут моим ребятам…

— Не сумлевайтесь, товарыш литенант. Схороним, как своих…

Дмитрий ушел и уже по пути вспомнил, что опять не спросил ни имени, ни фамилии солдата. «Ладно, — решил, — вернусь, с этого и разговор заведу».

Но в этот раз им не удалось больше встретиться. Дмитрий получил приказ немедленно выйти навстречу вражеской танковой колонне, прорывающейся к дороге Лысцево — Шишкино.

Навстречу фашистам двинулись теперь только два танка — тридцатьчетверка Лавриненко и «бэтушка» Маликова. Белые танки вышли к небольшой поляне, поросшей кустами (у самой дороги Лысцево — Шишкино), и стали ждать врага.

Прошло полчаса, час, стало смеркаться. Заметно похолодало. Танкисты уже начали поеживаться от холода, когда наконец далеко в лесу послышался сначала гул моторов, а потом и лязг гусениц приближающейся колонны. Лавриненко напряг слух, чтобы определить количество машин, и вдруг услышал взволнованный голос Бедного:

— Командир, похоже, их десятка полтора. Вот попали мы, а?

— Да, многовато. Ну ничего. На их стороне количество, а на нашей внезапность. Подпустим поближе, чтобы бить наверняка. Только бы Маликова раньше времени не обнаружили. Надо продержаться до тех пор, пока стемнеет, а в темноте немцы плохие вояки.

Нервы у бойцов сжались в комок. Танкисты забыли теперь о холоде и сквозь сетку веток внимательно наблюдали за машинами противника.

И вот черная башня головного танка попала в прицел. Лавриненко выстрелил раз, другой, третий, и бронированная громадина встала, окутавшись черным дымом. Открылся люк, несколько гитлеровцев выскочили наружу, но тут же, словно надломившись, упали в рыхлый снег, скошенные пулеметной очередью. Колонна остановилась. От следующей серии выстрелов вспыхнул второй танк, теперь уже в середине колонны.

Открыл огонь и Маликов. Он бил по замыкающим машинам и тоже сумел зажечь одну из них. А как только немцы открывали огонь, наши танки по заранее пробитым тропам быстро переходили с места на место, и, пока вражеские снаряды с гулом выкорчевывали теперь уже пустые кусты, Лавриненко и Маликов в упор расстреливали застрявшие на дороге танки. Вражеские машины попытались развернуться в линию, но мешало болото. Горело уже шесть машин, когда остальные, вырвавшись из пробки, стали поворачивать и уползать назад, в лес.

Отойдя на некоторое расстояние, фашисты открыли беспорядочный огонь по поляне. Но Лавриненко и Маликов успели вывести свои машины из–под огня и теперь с безопасного расстояния наблюдали, как фашистские снаряды валили деревья в тех местах, где только что стояли их танки. Эта канонада продолжалась минут десять. Затем все стихло, а еще через некоторое время Бедный увидел мелькающие среди деревьев фигурки людей. Немцы, видимо, выслали разведку.

Наши танкисты подождали, пока фашисты вышли на поляну, и тут же уложили их несколькими осколочными снарядами. А через несколько минут Лавриненко и Маликов услышали удаляющийся гул моторов — это уходили вражеские танки, так и не решившись на вторую атаку.