Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

Правозащитная организация «Human Rights Watch» обвинила батальон «Айдар» в совершении преступлений против человечности на оккупированных территориях. «Amnesty International» предоставила доказательства того, что украинская армия использует установки «Ураган» и «Смерч», а также запрещённые кассетные бомбы.

Сначала Пётр Порошенко в некотором полемическом запале объявил, что пока украинские дети ходят в школу, дети Донбасса будут сидеть в подвалах, – а следом ОБСЕ подтвердила, что как минимум два сентябрьских обстрела донецких школ, в результате которых погибли и дети, и взрослые, были произведены с территорий, контролируемых ВСУ.

18 сентября под обстрел попал Свято-Иверский женский монастырь. Помимо списка Иверской иконы Божьей матери, почитаемой как чудотворная, в монастыре находилась икона с частицей мощей Серафима Саровского. Монастырь располагал мощевником с мощами святых угодников: преп. Амвросия Оптинского, преп. Митрофана Воронежского, преп. мученицы Елизаветы, преп. мученицы Варвары. Стреляли прицельно из миномётов и гаубиц: монастырь находился в прямой видимости с позиций ВСУ и попасть туда случайно было нельзя.

20 сентября обстрелу подвергся Донецкий казённый завод химических изделий. В радиусе трёх километров почти все здания остались без стёкол, но завод разбомбить не удалось.

Спустя месяц, 20 октября, украинские силовики снова осмысленно пожелали устроить апокалипсис в конкретном Донецке – и в казённый завод химических изделий была выпущена ракета «Точка-У»: взрывная волна была такой силы, что пострадали постройки в центральной части города: школы, Главпочтамт, стадион «Донбасс Арена».

С 23 сентября начались жестокие бои в районе Донецкого аэропорта, посёлков Пески и Авдеевка.

27 сентября было ВСУ провели наступательную операцию на пригород Донецка – Спартак. Операция провалилась.

К концу октября Киев отозвал свои подписи под линией разграничения сторон конфликта: а чего кривляться-то. 4 ноября Пётр Порошенко поставил вопрос в Совете Безопасности Украины об отмене «особого статуса» Донбасса, а 9 ноября председатель Верховной Рады Александр Турчинов отказался подписать закон об амнистии участников конфликта на Донбассе.

Кто-то, видимо, сказал этим ребятам, что если они ещё раз дружно пойдут в атаку – то уже наверняка победят.

К осени на Донбассе было разрушено более пяти тысяч домов, более ста школ, десятки больниц – цель была очевидна, давайте не станем её скрывать: по возможности сберегая личный состав армии, Киев желал довести население Донбасса до полного отчаяния. Ставка была на восстание в тылу. Но восстания всё никак не случалось: жители Донбасса оказались на редкость упрямы.

Причём, что греха таить, терпеть населению приходилось не только разнообразных украинских силовиков.

Объективный факт: к осени 2014 года никакой единой «армии Новороссии» всё ещё не существовало. Территории ДНР и ЛНР были, прямо говоря, поделены между наиболее удачливыми «полевыми командирами».

Андрей Пургин в октябре того года честно признался мне, что в некоторые города рискованно ехать даже руководителям республики; а куда-то не стоит ехать вообще – это чёрная зона, такие населённые пункты едва ли не отвоёвывать надо у самих же «ополченцев», что там кормятся.

Помимо нескольких серьёзных боевых группировок, на территориях работали ещё и многочисленные банды, иногда этнически окрашенные. Очень часто в негативном контексте шла речь о казаках, или о выдающих себя за таковых.

– Когда очередную казацкую банду разоружали, – вспоминал Захарченко, – нашли тактический рюкзак – мы вдвоём его поднять не могли: причём один я спокойно поднимаю 80 кг. Но этот рюкзак мы тащили волоком. Общая сумма добра в нём была на сумму более трёх миллионов евро. Золотые часы, коронки, крестики, серёжки, иконы – грабили всё.

Причём есть другие казаки – нормальные парни. Я лично знаю многих казаков, которые воевали в Иловайске. А другая половина пошла для чего: ствол имеешь при себе, можно разжиться. Как в том анекдоте про гаишников: «…а тут ещё и зарплату платят?..» Очень много грязи было.

Известно о нескольких стычках бойцов Моторолы с казачеством, происходивших прямо в Донецке; стычки заканчивались натуральной стрельбой и потерями с обеих сторон. Мы с Арсеном дружили с того самого 14-го, и он несколько раз повторял, что никаких казаков к себе в батальон не брал, и брать не будет.

Дмитрий Трапезников, до того как перейти в администрацию ДНР, был главой Тельманово – так на него было совершено четыре покушения! Со стороны, с позволения сказать, «соратников по оружию» – имевших свои взгляды на судьбу местного хозяйства и разнообразных активов.

Зоны влияния имелись не только в более-менее отдалённых и, тем более, прифронтовых населённых пунктах, но и в самом Донецке: заправки, автосалоны, гостиницы, отели, коттеджи – всё что угодно могло попасть в ведение того или иного командира.

Тем более, что некоторые подразделения ополченцев, в связи с изменением линии фронта, остались в тылу, и передвигаться к передовой не спешили – но откровенно разлагались в безделье.

В октябре 2014 года в гостиницах Донецка можно было наблюдать ошалевших и мрачных ополченцев, сидящих за пустыми столиками в гостиничных ресторанах и тоскливо разглядывающих проституток: денег у бойцов явно давно не водилось; и поступлений не предвиделось.

В ожидании зимы нужно было срочно запускать экономику молодого государства и стремительно наводить порядок.

18 октября Захарченко объявил о грядущей национализации основных предприятий Донбасса. Он начал строить свой, донецкий социализм.

Крупнейших финансовых воротил, владельцев заводов и фабрик физически в Донецке не было. С ними, с каждым в отдельности, придётся разбираться позже – и в основном на нейтральной территории, чаще всего – в Москве: в Донецк они элементарно боялись сунуться.

Куда важнее было насадить тотальную дисциплину в собственных вооружённых силах.

– Ввели суды рот и батальонов, – рассказывает Захарченко. – Роты судили своих мародёров: и смертные казни были, и через палочный строй прогоняли. Сделали так, что армия сама боролась с этим. А самое сложное – амбиции командиров подразделений… Поэтому порой приходилось принимать и жёсткие, и очень жёсткие решения.

Самый трудный момент был с Игорем Безлером, командиром горловского ополчения – Захарченко, чуть морщась, говорит, что у этого командира к определённому моменту было «изменённое сознание»; но Безлер отбыл по собственной воле.

Или, скорей, его настоятельно попросили из России.

Установка правопорядка в самом Донецке шла в муках и передрягах: достаточно вспомнить, что когда республике возвращали городские заправки, в одной перестрелке было убито двое бойцов Захарченко – обстрелянные, повоевавшие мужики, погибли от рук «своих» же.