Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

Слушавший Гребенщикова добрые тридцать лет, я пребывал в некоторой растерянности, и осенью 2014-го связался с группой «Аквариум» по электронной почте. Ребята, написал я, хорошо, что вы поёте на Украине, вы, наверное, за мир во всём мире – так приезжайте ещё и в Донецк.

Конечно, ответили мне ребята из группы, организуй нам приглашение, мы передадим Борису.

Обрадованный, в течение получаса я организовал приглашение: официальное, с печатями, от администрации – зал нашли тут же, аппаратуру, гарантировали охрану и всё положенное.

Ответа не получил.

Вернее, не так. Ответом стали очередные украинские гастроли Гребенщикова – и, плюс к тому, отдельный концерт для Михаила Саакашвили, ставшего тогда украинским политиком.

«Мама, я не могу больше пить», – пел там, за уставленным яствами столом, Гребенщиков.

Даже не в том беда, что русофобия Саакашвили общеизвестна и очевидна; но ведь он несёт прямую ответственность за войну в Южной Осетии и гибель миротворцев – наших солдат. Он, повторяю, убийца русских солдат, у которых могилы есть, – какой разумный человек будет после этого петь для прямого, патентованного и последовательного противника твоей собственной страны? А если б Турчинов позвал – главный киевский «ястреб», инициатор АТО и бомбёжек, в результате которых погибли тысячи мирных жителей, – ему тоже спел бы?

Мне запомнилась фраза, произнесённая в одном из интервью Гребенщиковым: «Выключите телевизор – и никакой войны не будет». Обращал он её, естественно, к россиянам. Метафорический смысл её понятен, мы ж не глухие: имеется в виду, если б российские СМИ не обратили внимание на Майдан – всё окончилось бы мирно. Однако после убийства тысяч мирных людей фраза эта звучит отвратительно. Никогда не был злорадным, но мне искренне хочется, чтоб сразу после того, как Гребенщиков произнёс свою сомнительную мудрость вслух, рядом с ним что-нибудь взорвалось бы, не смертельное, но очень громкое. Я думаю, он этого звука никогда ранее не слышал. Если только по телевизору.

В разгар бойни на Донбассе я, вернувшись в Россию, посетил один концерт Гребенщикова. Перед исполнением миротворческой песни «Любовь во время войны» он безапелляционно объявил на весь зал: «Вам ебут мозги». Поначалу я, как и все, думал, что это эмоциональная реакция на работу российской пропагандистской машины. Теперь я думаю, что это творческое кредо самого Бориса Борисовича.

Непрестанные его украинские гастроли привели в итоге к тому, что группа «Аквариум» треснула пополам – часть музыкантов из действующего и прошлых составов высказала своё, мягко говоря, критическое отношение к позиции Гребенщикова. Но он, естественно, в своей правоте не усомнился.

Михаил Борзыкин и его группа «Телевизор» огорошила многих своих прежних слушателей, в том числе и, призна́юсь, меня песней «Прости нас, Украина». После этого Борзыкина, естественно, позвали в Киев – где он последние лет десять даром был не нужен, а тут вспомнили, вновь возлюбили.

С Борзыкиным мы приятельствовали; у нас, к тому же, была одна общая знакомая, Оксана Челышева – правозащитница, имевшая в России серьёзные проблемы с нашими ретивыми «правоохранителями» и уехавшая за границу, от казённого дома подальше.

Казалось бы, от Челышевой сложно было ожидать объективности – но она на первом же этапе войны отправилась сначала на Украину, а оттуда в Донецк – и честно описала, что увидела: украинские войска несут прямую ответственность за массовую гибель граждан.

Челышева, я в курсе, передала свои впечатления и наблюдения Борзыкину, тот был озадачен.

– Украинцы виноваты? – переспросил.

– Да, Миш. Они стреляют по мирным кварталам.

– Вот так да.

Борзыкин замкнулся – ну, где-то, кажется, на день – а потом снова объявился с ещё более озлобленной позицией: при этом он теперь и на саму Челышеву был рассержен. В числе прочего, Борзыкин сообщил, что Челышева ездит по Донбассу и доверяет тому, что ей террористы шепчут на уши.

Стыдоба просто: сидит в Питере двухметровый огромный мужик и обвиняет хрупкую женщину, между прочим, лично попадавшую под обстрелы, в обмане. Съездил бы сам лучше.

Впрочем, он же, повторюсь, съездил – в киевский паб, там ему и объяснили, где правда. Они там в Киеве отлично знают, как дела обстоят на самом деле.

Наверное, наши певчие птицы не стоят столь пристального внимания.

Впервые об этом я всерьёз задумался, когда спросил у Захарченко, обращает ли он внимание на промайданную и антидонбасскую позицию разнообразных российских деятелей – поющих, пишущих, снимающихся в кино.

Захарченко пожал плечами и совершенно равнодушно сказал, что ему нет до этого никакого дела.

Он никогда не читал их откровений – этих людей для него просто не существовало. Не потому что испытывал к ним болезненное презрение – а просто они никакой роли не играли в его мире. Ни малейшей.

Это меня просто поразило.

В его мире был Иловайский котёл, донецкий аэропорт и Саур-Могила, Моторола и Гиви, обмен пленными, донецкие рынки и тысячи тонн картошки, купленной за собственные деньги, чтоб сбить цены. В его мире был Иосиф Давыдович Кобзон, песня «Минуты тишины» из фильма «Батальоны просят огня», и чёрно-белый фильм про Кутузова. А певиц, размахивающих украинским флагом, актёров, сдающих деньги на АТО, и писателей, в неиссякаемом бешенстве обзывающих дончан последними площадными словами, – не было.

Мы в большой России устраивали дискуссии, рвали друг друга за штанину, оспаривали оппонентов, не выбирая выражений, – но всё это можно иногда просто выключить, – и ничего не изменится.

Я даже как-то повеселел, когда услышал это от Захарченко.

2 ноября в Донецке прошли выборы депутатов Народного совета и главы республики. Захарченко набрал 77,51 % голосов. Явка составила более 1 млн человек. Из них 765 тысяч проголосовало за Александра Захарченко.

4 ноября в Донецком академическом музыкально-драматическом театре прошла инаугурация новоизбранного: других помещений в Донецке для такого действа предусмотрено не было.

Праздновали события в узком кругу: никем на свете, кроме Южной Осетии, не признанная страна никаких особенных гостей не имела.

На следующий же день украинская артиллерия обстреляла Донецк – в качестве, надо понимать, громового привета новой власти. В результате на стадионе 63-й школы убили двух пацанов и ещё четверых ранили.

6 и 7 ноября Захарченко объявил траурными днями.

В таких обстоятельствах он окончательно вошёл в должность: за инаугурацией сразу последовало убийство детей.

Но если – во время мучительных для Захарченко минских переговоров – он однажды, в бешенстве, пытался сложить с себя полномочия, то теперь пути назад уже не было.