Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

– Это инерция советской эпохи: они не доверяли России, хотя Россия всячески рассыпалась в поклонах. Но через двадцать с лишним лет выяснилось, что не доверяли они совершенно правильно.

Здесь я в голос рассмеялся, и тоже заказал себе рюмку водки. Бабицкий улыбался; впрочем, сдержанно и спокойно.

– Возможна ли, – спросил я, – обратная инерция в связи с факторами, все из которых мы не станем перечислять, потому что их много: эпоха евроцентризма заканчивается, европейцы не самым лучшим образом чувствуют себя в ЕС, социальная обстановка в Болгарии, Греции, Румынии тяжёлая, и так далее. Обратный тренд в Европе допустим ли?

– Думаю, что в среднесрочной перспективе – нет. Политические парадигмы задаются на десятилетия. От них очень сложно избавляться, потому что вокруг них нарастает большое количество институций – это огромный бюрократический аппарат, в который заложены достаточно жёсткие парадигмы. На уровне общественности – да. Там как бы симпатии к России – колеблющиеся, неоформленные – наблюдаются… Но в целом у Европы нет желания сводить воедино аналогичные проблемы: те, с которыми сталкивается Россия, и те, с которыми сталкиваются они.

– С их точки зрения, это разные проблемы: у нас – потому что мы сами виноваты, а у них – потому что они ни при чём, – предположил я.

– Да, совершенно верно. Если у нас проблемы с терроризмом на Кавказе – это потому, что мы притесняем Кавказ, и он в искажённых формах свободолюбия себя реализует таким образом. Но если то же самое у них – то это абсолютное зло, и даже непонятно, откуда оно взялось… Никто его не воспитывал, не подкармливал, оно просто само по себе вырвалось из ада и разгуливает по планете.

– Ты с какой поры всё это понял и начал об этом говорить?

– У меня с Европой было связано колоссальное количество иллюзий. Я предполагал, что есть непонимание. (И оно есть. С Европой и с Америкой есть огромное непонимание.) Но я надеялся, что если дойдёт до дела, если целые страны упрутся мордой в какие-то проблемы, то начнут меняться и оценки, и отношения. Но нет, ничего подобного не происходит.

Для меня конфликт в Украине был показательным. Всё-таки Грузия – это очень маленькое пространство. Там произошла одна чудесная вещь: с одной стороны, это был маяк демократии – Саакашвили и компания, – а с другой стороны, там работало колоссальное количество наблюдателей, осуществлявших очень жёсткий контроль на выборах. Они не дали Саакашвили сфальсифицировать итоги парламентских выборов, где одержала победу «Грузинская мечта».

В 2012 году он проиграл выборы Иванишвили. Причём люди Саакашвили творили там бог знает что: избивали людей, весь административный ресурс использовали самым безобразным образом, всех бюджетников обязывали, давили через родственников – в итоге собрали двадцать с чем-то процентов.

– И тогда ты начал корректировать свою позицию?

– Да нет, для меня это было всегда абсолютно выверенной позицией, сформированной очень давно: люди имеют право жить достойно. Не обязательно богато, но достойно. Жизнь крымчан в Украине была недостойной. Достойно – это когда ты себя ощущаешь человеком не раздавленным, не униженным, имеющим право высказать всё, что хочешь.

– Когда ты написал первую колонку на эту тему на «Радио “Свобода”»?

– Это было в апреле 2014 года. Путин обратился с посланием к Федеральному собранию, и там были упомянуты «национал-предатели» и «пятая колонна». В самой колонке про Крым было два слова – о том, что я поддерживаю решение Путина по Крыму, следовательно, я в числе граждан, которые не могут быть причислены ни к национал-предателям, ни к пятой колонне. Но президент – тем более в такое конфликтное время – если какая-то небольшая часть граждан выступает против возвращения Крыма, президент должен этим людям гарантировать и обеспечить безопасность, – а он, вместо этого, открывает на них сезон охоты. То есть смысл колонки был такой, но обратили внимание, естественно, на первые фразы – и всё.

– Ты понимал, когда писал, что всё это плохо закончится?

– Понимал. Конфликт уже начинался. Мне уже было очень неуютно на радио. Радио превращалось из журналистской организации в пропагандистскую.

– А, условно говоря, было такое, что ты жене сообщил об этом решении, или самому себе сказал: напишу! Ну – сколько можно уже?

– Да нет, написал и написал. И ждал спокойно последствий. Не было какого-то решения, не посыпал голову пеплом, не рвал на себе покровы. Никакого Рубикона я не перешёл.

У меня было очень нервное состояние, потому что среда, в которой я работаю, становилась не потенциально, а уже откровенно враждебной. Я понимал, что мои взгляды не просто отдельные, а – противоречащие. И меня убрали с должности главного редактора радио «Эхо Кавказа» – одного из подразделений «Радио “Свобода”». Перевели меня корреспондентом в самую заштатную, самую убогую службу – Молдавскую.

– Сейчас мы обидим Молдавию.

– Нет, Молдавия – прекрасная страна, но сама служба оставляла желать лучшего. После этого я съездил в Приднестровье. Месячишко там провел, подготовил пару материалов. Но уже я как-то совсем себя не сдерживал. Попросился сюда. Молдаванам вообще было всё равно, поэтому я приехал сюда – в мае. А второй приезд сюда уже привёл к увольнению – это был сентябрь 2014 года. В Новосветловке я наткнулся на ситуацию, когда вскрывали могилу и доставали четырёх человек, расстрелянных батальоном «Айдар», который там квартировал до того, как его выбило луганское ополчение. Я снял сюжет, смонтировал, написал одну строчку, что это эксгумация тел людей, расстрелянных, как утверждают местные жители, «Айдаром». Ну и всё, украинская служба на «Радио “Свобода”» просто озверела. Про сегодняшнюю ситуацию не знаю, потому что год уже там не работаю – а тогда это было такое гестапо на «Радио “Свобода”». Абсолютно спятившие националисты устроили дикую выволочку.

– Там большое украинское отделение на радио?

– Вместе с корреспондентами – пару сотен, а то и три сотни человек… И аккурат к моему дню рождения меня уволили. Я не стал возражать, и вообще сейчас уже понимаю, что это было очень правильное решение: идти на разрыв. Мне уже просто заходить в это здание было крайне неприятно.

– И ты окончательно поехал на Донбасс.

– Да, в конце октября 2014 года – заехал и всё. Живу здесь.

– Расскажи, как в прямом уже смысле местный житель, про донбасскую внутреннюю политику. Что они тут строят? Что у них тут получается, что не получается?

– Я вижу всё это взглядом обывателя. Какие-то вещи меня абсолютно устраивают. Например, когда стали появляться милицейские патрули на улицах, я понял, что один из главных признаков государства здесь появился. Самое главное – безопасность населения. Уже потом на этом можно строить всё остальное. Реформа армии, лишение отдельных воинских подразделений излишней самостоятельности – все эти вещи были абсолютно правильными.