Гарри Тюрк - Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну

Анри Бонне, французский посол в Вашингтоне, тоже получивший по радио срочные инструкции, направился к министру иностранных дел США Джону Фостеру Даллесу.

В этот момент президент Эйзенхауэр еще консультировался с начальниками штабов трех видов вооруженных сил. Рэдфорд держался на заднем плане. Генерал Мэттью Риджуэй, начальник штаба сухопутных войск, последний главнокомандующий американскими войсками в Корее, недвусмысленно высказался против американского вмешательства в войну во Вьетнаме. Он не придавал значения общественному мнению, настроенному против этой акции, тем не менее его приговор был резко отрицательным: — Господин президент, после проверки всех деталей я пришел к выводу, что даже комбинированный удар военно — воздушных и военно — морских сил не сможет переломить ситуацию в этом регионе. Это было бы возможно в лучшем случае при массовом использовании пехоты. А для этого в данный момент нет никаких предпосылок!

Эйзенхауэр учел это. Его продуманное еще до этой встречи решение было четким. Вьетнам почти автоматически станет трофеем США, нужно лишь выждать, пока французы там совсем обессилеют.

Президент отклонил просьбу французского правительства: — Мы научились в Корее, что для сухопутной войны в Азии нужны совершенно другие условия, чем те, которые сейчас мы наблюдаем во Вьетнаме. Благодарю вас, господа!

Джон Фостер Даллес заставил французского посла ждать, пока сам не получил сигнал от президента Эйзенхауэра. Потом он попросил Анри Бонне войти и пространно проинформировал его, что правительство США очень сожалеет, но, по связанным с нашими договорными обязательствами причинам, вооруженные силы США смогут перейти к активным действиям в регионе, о котором идет речь, только совместно с другими антикоммунистическими государствами региона, например, Таиландом, Филиппинами, Австралией, Новой Зеландией и Великобританией. Но согласие свое дал пока только Таиланд. Этого недостаточно. Прежде всего, Великобритания отвергает любое вмешательство. Это имеет большое значение и в ином контексте, о чем сейчас будет сказано отдельно.

Даллесу доставляло особое удовольствие процитировать Уинстона Черчилля и тем самым, как и было задумано, в некоторой степени отвлечь гнев французов от США в сторону Лондона. Как уже знает месье Бонне, в 1943 году было заключено неформальное, но обязательное для выполнения соглашение между Рузвельтом и Черчиллем по вопросу использования атомной бомбы. По этой договоренности, ни американцы, ни англичане не могут принимать решение об использовании атомного оружия самочинно, не спросив согласия своего партнера.

— А мистер Черчилль, — сообщил Даллес своему французскому гостю, — дал нам понять, что он никоим образом не собирается отправлять британские войска в Индокитай сражаться там за французские интересы. У Великобритании достаточно своих забот. Об его согласии на использование атомной бомбы перед Женевской конференцией не может быть и речи…

Соединенные Штаты долго избегали такой конференции, которая должна была послужить восстановлению мира в Корее и в Индокитае. Начиная с лета 1951 года, когда военные неудачи принудили американцев пойти на переговоры о прекращении огня в Корее. Советский Союз настаивал на соглашении четырех великих держав об окончательном урегулировании конфликтов на обоих театрах войны в Азии. Сейчас, по прошествии более чем двух с половиной лет США перед лицом возросшей международной поддержки идеи такой конференции уже не могли отказываться от переговоров.

Таким образом, в январе 1954 года на проходившей в Берлине встрече министров иностранных дел великих держав Даллес нехотя согласился решить азиатские проблемы на конференции, которая должна была начаться 26 апреля 1954 года. На внутреннем уровне было уже решено, что США будут в ней участвовать лишь “в функции советника”, но было ясно, что сама такая встреча будет означать неудачу для дальнейших американских планов в Азии. Уже потому выражение его лица не выражало радость, когда Даллес сейчас напомнил французу об этом.

Анри Бонне, дипломат до мозга костей, несмотря на все это, не позабыл при прощании поблагодарить Даллеса. Когда он составлял в своем посольстве телеграмму в Париж о том, что операция”Гриф” не состоится, в голове у него мелькнула мысль, что до начала Женевской конференции осталось лишь три недели.

— Это будет длительная траншейная война, если я тебя правильно понял?

Маленький, непоседливый профессор Тунг, начальник медицинской службы Народной армии, сидел на пустом снарядном ящике с французской надписью, оставшемся от попавшей не по адресу французской авиапоставки. Он очень устал, но старался не показывать этого. Грязь въелась в его униформу, в лицо и руки. Иногда, когда ему нужно было делать операцию, он мыл руки только до локтей. Несмотря на дожди, воды решительно не хватало. Не было и мыла.

Напротив доктора сидел генерал Зиап, тоже уставший, тоже грязный, но бодрый, хотя за последние ночи он сумел поспать лишь пару часов. Главнокомандующий Народной армией долго и внимательно рассматривал своего коллегу по учебу, с которым сдружился еще в молодости. Вместе они еще тогда занимались революционной борьбой. Потом спросил: — Ты совсем обессилел, брат, не так ли?

Если бы такое предположение высказал Тунгу чужой человек, он бы обиделся. Но на вопрос давнего друга он лишь примирительно ответил: — Не обессилел, нет. У меня еще есть силы. Мне просто нужно какое то время передохнуть. Собраться. Мы получили груз пенициллина сегодня. Это сразу прогнало мою усталость.

— Каково положение с ранеными? — спросил главнокомандующий. Тунг всегда отвечал со всей откровенностью

Но врач не торопился с ответом. Наступление еще не перешло ко второй фазе. Нужно ли подчеркивать трудности? Но он все таки сделал это. Если начальник знает всю правду о положении вещей, это всегда хорошо. Вводить начальника в заблуждение — это признак тщеславия, а оно совсем не было свойственно этому врачу.

— У нас сотни раненых, — объяснил он. — Самые тяжелые остаются у нас лишь до наступления некоторой стабилизации. Как только их можно транспортировать, мы отправляем их в тыл. Кто из легкораненых может ходить, старается принимать участие в общих работах. Что то вроде амбулаторного лечения. Итак, если ты хочешь знать, сможем ли мы принять раненых, которые поступят в ближайшие дни, то мой ответ — “да”.

— Но? — главнокомандующий чувствовал, что его друг сказал не все, что лежало у него на сердце.

Тунг поднял вверх обе руки, улыбнулся и заметил: — Что толку нагружать тебя моими заботами. У тебя своих по горло!