Никита Демин - Война и люди

На правом фланге, там, где железнодорожная насыпь круто поворачивала влево, был небольшой, но густой лесок. К нему примыкала глубокая серповидная балка. Туда, как только стемнело, по указанию Бондарева был переброшен один полк. А батальон Героя Советского Союза Ильи Андрейко скрытно зашел еще глубже, чуть ли не в самый тыл противника.

Все действия дивизии были согласованы с соседями.

В час ночи над насыпью вспыхнули осветительные ракеты, темноту прошили светляки трассирующих пуль. Грянуло мощное «ура» — батальон Андрейко пошел в атаку.

Бой длился недолго. Вскоре вспышки выстрелов переместились па окраинные улицы Проскурова.

— Зацепились, — облегченно вздохнул Бондарев. — Теперь дело пойдет веселей. Поедем домой, пусть Стенин сам хозяйничает, — лукаво подмигнул он мне.

С утра действительно дело пошло веселее.

Прибыл офицер связи от Стенина.

— Генерал просит «огонька». Просит самую малость. Немцы на волоске держатся.

— Будет огонек! — уверенно сказал Бондарев.

Я поехал к гвардейским минометчикам. Их накануне придали нам. Реактивные установки заняли позиции в лощине, за высотой, покрытой мелким кустарником. С этой высоты Проскуров был виден как на ладони. Командир — моложавый, подтянутый офицер — посетовал:

— Снарядов в обрез. Полтора-два залпа. Больше не натянем.

— Куда привязались? (Я имел в виду место залпа, эллипс рассеивания.)

— А вот к тому муравейнику. — Он указал на юго-западную окраину Проскурова.

Я поднес к глазам бинокль. Скопление техники, масса солдат, и все это в каком-то беспорядочном движении. Точно, вроде муравейника. А по шоссе из Проскурова, на запад, вытянулась длинная колонна.

— Действуйте.

Со свистом рванулись к небу снаряды-ракеты «катюши». И пошло перекатываться эхо. Всю окраину затянуло клубящейся пылью, дымом. Где что — не разберешь...

К вечеру 25 марта во взаимодействии с соседями Проскуров полностью очистили от врага. Конечно, в удачном завершении операции была не только наша заслуга. Отличились части 127-й стрелковой дивизии полковника И. П. Говорова, 304-й дивизии подполковника М. М. Музыкина. Хорошо действовали летчики, танкисты, артиллеристы. Успеху способствовал и тот стремительный удар по врагу, который нанесли соединения 107-го стрелкового корпуса 1-й гвардейской армии (командир корпуса генерал-майор Д. В. Гордеев) севернее и северо-восточнее Проскурова.

После упорпых боев выдалось короткое затишье. Мы собрались у радиоприемника. Курили, вслушивались в далекие орудийные раскаты. Залпы гремели не за окном. Их принесли радиоволны. Это Москва салютовала доблестным войскам, взявшим Проскуров. Нам салютовала!

В приказе Верховного Главнокомандующего отмечались все дивизии корпуса, отличившиеся при взятии Проскурова, но особенно радовало, что моя родная 2-я гвардейская воздушнодесантная дивизия стала «Проскуровской».

Отгремели последние залпы салюта. Я вышел на крыльцо и увидел инспектора политотдела корпуса подполковника Вороновича. Его я искал с самого утра. Хотелось узнать, как дрались десантники из 2-й гвардейской (он был там во время боя). Воронович доложил обстановку в дивизии, назвал рубежи, которые она сейчас занимает. Потом воскликнул:

— Какие люди, Никита Степанович! Как воюют! Особенно один сержант..^ Немцы на третьем этаже пулемет установили. Бьют по перекрестку. Комбат Ходырев — вы его помните, невысокий такой, шепелявит немного — к солдатам. «Кто снимет?» А этот сержант, голова у него вся перебинтована, просит: «Можно мне? Я, говорит, в партии иедавпо, мне доверие оправдать надо». И пошел. По водосточной трубе, как кошка, залез па третий этаж. Связку гранат — р-раз! Был пулемет — и нет. Герой!

Смутная догадка шевельнулась у меня в голове.

— Как фамилия сержанта?

— Никитин.

В этот же вечер, переговорив по телефону с пачподивом Мазуркевичем, я переключился на медсанбат. Трубку взял Шапошников.

— Борис Васильевич, как там мой знакомый поживает? Да, сержант Никитин, — спросил я, чувствуя, что сейчас расхохочусь.

— Удрал, — мрачно ответил Шапошников.

— Без брюк? — уточнил я, уже не сдерживая смеха.

— Сестра смалодушничала. Поверила парню, отдала обмундирование, — последовал еще более мрачный ответ.

Всю эту историю я рассказал Бондареву. Под конец добавил:

— Вот, суди сам. Ходырев к награде Никитина представил, а Шапошников требует наказать. Как быть?

Бондарев только посмеялся: дескать, дело ясное.

Итак, Проскуров был взят. Части корпуса закрепились южнее и юго-западнее города, немного привели себя в порядок. Настроение у солдат было боевое, однако приказа продолжать наступление пока не поступало.

Перед взятием Проскурова и в ходе боев я неоднократно бывал в своей 2-й гвардейской воздушнодесантной дивизии.

Гвардейцы-десантники в те дни воевали крепко, умножая славу воздушнодесантных войск. В их составе сохранилось много ветеранов, прошедших большой и трудный путь. Ветераны скрепляли, цементировали соединение, вносили в боевой коллектив тот порыв и ту энергию, которые присущи всем десантникам.

— Загорать нам здесь до лета, пока пополнения не дадут и дороги не просохнут,— сказал как-то начальник штаба В. И. Шуба.

Я согласился с ним. Все развезло, в оврагах шумели потоки, украинский чернозем размяк. На дорогах море воды. Подвоз боеприпасов и продуктов затруднился настолько, что мы перестали надеяться на автотранспорт. Авторота подвоза перешла на волов.

Однако «загорать» не пришлось. Вскоре нас с Андреем Леонтьевичем вызвали на фронтовое совещание руководящего состава. Проводил его новый командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. На эту должность он был назначен 1 марта. Прежний командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин 28 февраля во время поездки в войска был тяжело ранен украинско-немецкими националистами.

Совещание продолжалось недолго. Командующий фронтом коротко подвел итоги боев, резко отчитал двух генералов за низкий темп наступления. Потом сообщил:

— Ставка приказала прижать немца к Карпатам. Нужно перерезать его коммуникации, чтобы заставить питать одесскую группировку немцев через Балканы.

Командующий фронтом поставил задачи армиям, отдельным соединениям, указал сроки готовности.

В штабе 1-й гвардейской армии, куда мы заехали но дороге в корпус, нашу задачу уточнил генерал-полковник А. А. Гречко. Опершись ладонями о крышку стола, он говорил:

— В первую очередь поймите сами и разъясните подчиненным, что распутица мешает не только нам, но и врагу. Гитлеровцы не верят, что мы можем пойти в наступление, не ждут удара. Пусть же распутица станет нашим союзником. Наше наступление будет неожиданным. А это уже половина победы.