Михаил Дегтярь - Репортер

Причем пили мало. Смеялись много…

Тогда все соседи думали, наверное, что мы хотим стереть их старый дом 1896 года постройки с лица земли! Моя хозяйка Тося Горина (сейчас она уже в Израиле, как, впрочем, и многие евреи из тех бакинских двориков) разрешала нам все и грудью останавливала соседей, рвущихся прекратить это безобразие.

Гришу она любила, гордилась, что он бывает у нас дома. Гордостью для нее было и то, что ко мне иногда заходили братья Гусманы. Как я уж говорил, жили они напротив, в доме № 111. Сейчас там установлена мемориальная доска. Не в честь братьев, конечно, а в честь их родителей – известного в Баку врача Соломона Моисеевича Гусмана и Лолы Юльевны Барсук.

Однажды Юлий Гусман пригласил нас с Гришкой на работу. В Баку должен был пройти торжественный вечер, посвященный, кажется, 60-летию комсомола Азербайджана. Этим вечером открывался только что построенный Дворец радости «Гюлистан». Готовили праздник какие-то азербайджанские люди из местного ЦК комсомола, но, как обычно, все запороли.

До празднования оставалось три дня, и ничего не было готово. А ведь на праздник должен был приехать сам Гейдар Алиев – первый секретарь ЦК КП Азербайджанской ССР. В ЦК комсомола республики началась истерика. Начальство знало, что в трудные минуты нужно всегда звать на помощь еврея Юлия Гусмана. Ему и предложили эту работу.

Хорошо помню тот вечер. Я уже лег спать, когда в квартире раздался звонок. Моя хозяйка Тося Горина постучала мне в комнату и торжественно произнесла: «Михаил, к вам Юлий Гусман!».

И действительно в дверях стоял Юлий Соломонович. «Одевайся, – коротко сказал он. – Сегодня ночевать не вернешься. Все объясню в машине».

Затем мы заехали за Гришей Гурвичем и точно так же подняли из постели его.

По дороге Гусман объяснил, что этой ночью нам предстоит сделать – мне написать сценарий, а Гришке – стихи к нему (кажется, без зонгов).

Нас привезли в Центральный комитет комсомола Азербайджана и провели в кабинет первого секретаря Джангира Муслим-Заде. Хозяин был еще в кабинете. Он поприветствовал нас и сказал, что кабинет – в нашем полном распоряжении. Что за нами на ночь закрепляется секретарша, которая будет поить нас чаем и кормить бутербродами, а также машина с водителем (зачем нам была машина с водителем ночью?)

– Михаил, – весомо сказал мне первый секретарь, – мы даем вам возможность пригласить для реализации вашего сценария любую звезду Советского Союза. Хотите Пугачеву? Пишите Пугачеву. Хотите Кобзона? Будет Кобзон!

Всю ночь мы с Гришкой писали, пили чай и ели бутерброды. Машину так и не задействовали. Утром в кабинет ворвался Юлий Гусман, схватил текст, пробежал глазами…

– Подходит! – улыбнувшись, сказал он. – Теперь едем в «Гюлистан».

Естественно, Юлий стал режиссером этого значительного в политической и культурной жизни Азербайджана события.

На Аллу Пугачеву и Иосифа Кобзона я замахиваться не стал. Но поскольку мне дали карт-бланш, в сценарии я прописал участие всех тогдашних звезд Азербайджана – Муслима Магомаева, ансамбля «Гая», народной певицы Зейнаб Ханларовой… И все они пели! Отказаться от участия в таком вечере было невозможно.

Праздник прошел на ура!

Я получил бешеные по тем временам деньги – 600 рублей. Достаточно сказать, что на моей основной работе – а я тогда уже работал мастером Бакинского участка водоснабжения – мне платили 150 рублей в месяц.

Затем в нашей с Гришей Гурвичем жизни случилась забавная история с грустным для меня результатом.

В 1980 году я стал корреспондентом республиканской молодежной газеты «Молодежь Азербайджана». Хорошая была газета, многие ее тогдашние сотрудники сегодня очень активно работают в Москве на высоких журналистских должностях. Достаточно вспомнить Рустама Арифджанова, Рафаэля Гусейнова, Алексея Ганелина…

И вот придумали мы выпускать в этой газете страницу юмора и сатиры – естественно, под влиянием 16-й полосы «Литературной газеты». Назвали страницу «Караван». Мы писали в «Караван» небольшие юмористические рассказы, стихи, – в общем, реализовывали свои зарождающиеся литературные способности.

Хочу привести здесь свой рассказ «Деталь», опубликованный в 1980 году в газете «Молодежь Азербайджана». Удивительно, что его напечатали в те застойные годы, – ведь это было так давно, что даже Брежнев еще был жив. Написан он был изначально как реальный рассказ об интеллигентном токаре, который вдруг осознал бессмысленность своей работы. Чтобы опубликовать рассказ, мне пришлось переписать его в виде новогодней сказки для взрослых:

Жил-был на свете токарь Кай Окаевич. В своем тридевятом царстве он был едва ли не самым крупным специалистом токарного дела.

Достаточно сказать, в своей специальности он разбирался лучше, нежели в игре в домино, что, как известно, среди токарей тридевятого царства явление чрезвычайно редкое, если вообще не беспрецедентное.

Такое бывает, конечно, только в сказках, но Кай Окаевич совершенно не играл в домино.

Мало того, он обходил стороной пивные ларьки и категорически отказывался соображать на троих, за что был презираем и отвергнут своими же коллегами. Они также не могли простить Каю Окаевичу его желания всегда работать в белоснежном костюме…

Кая Окаевича же интересовало другое: коллекционирование марок, камерная музыка, зарубежная литература…

И все было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство: Кай Окаевич мечтал о настоящей работе.

Вознесшись в своей профессии, он мечтал покорить весь мир, чтобы во всех царствах знали о Величайшем Токаре.

Короче, его исключительные способности нуждались в великом применении.

Но жизнь проходила, а настоящей работы не было. «Впустую живу», – думал по вечерам Кай Окаевич, и все чаще звучал в его комнате реквием Берлиоза…

И вот однажды новогодней ночью к дому Кая Окаевича подкатила роскошная машина.

Токаря попросили срочно собраться и прибыть к месту службы для выполнения дела царской важности. Сердце Кая Окаевича дрогнуло. «Вот оно, дело, – думал он, судорожно собираясь. – Вот оно. Началось!»

По дороге ему рассказали, что вечером на завод привезли чертеж невероятной Детали!

Конструкция выходила вон из ряда знакомых, была загадочна, как сфинкс, и бесформенна, как уборщица волшебного цеха тетя Ая.

Никто не мог понять назначение Детали! На чертеже стоял гриф «Совершенно секретно».

Началась паника. Был разбужен директор завода и все его семь заместителей. Задымились сигареты, запенилась минеральная, закручинились головы, но, как всегда, ни одному из выступивших не удалось в прениях по докладу внести что-нибудь решающе-конкретное в существо вопроса.