Михаил Дегтярь - Репортер

Мне стало понятно, что эту систему я в одиночку перешибить не готов. Нужны были другие ресурсы, и я начал их искать.

В Советском Союзе получить кинематографическое образование можно было в двух учебных заведениях – помимо ВГИКа, были еще Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссеров при Госкино СССР.

Поступить на эти курсы могли только люди, уже имеющие высшее образование.

Но поступить туда было еще сложнее, чем во ВГИК.

Существовал, правда, один верный путь для попадания на курсы, но для меня, увы, недоступный – со стопроцентной гарантией поступали люди, имеющие направление от национальных республик. Но как я мог получить такое направление? Я ведь не только не азербайджанец, но и вообще не бакинец.

К 1982 году лишь один человек из Азербайджана – еврей по национальности – получил такое направление. Но для этого понадобилось специальное решение ЦК компартии Азербайджана. И этим человеком был… Юлий Гусман.

Однако в отличие от меня он был коренным бакинцем, легендарным капитаном КВН, сыном знаменитого профессора Соломона Гусмана…

И тем не менее я такое направление получил.

Помог Рустам Ибрагимбеков, который следил за моим поступлением во ВГИК и переживал мои неудачи, как собственные.

Направление от республики должны были подписать три человека – первый секретарь Союза кинематографистов (Рустам Ибрагимбеков), первый секретарь Союза писателей (Анар) и председатель Госкино (Азад Шарифов).

Рустам, по сути, совершил невозможное – он лично договорился со всеми подписантами, и перед поступлением на курсы в моих руках была невероятная бумага, подтверждающая, что я направляюсь на учебу от Азербайджана как национальный кадр.

С такой бумагой я не мог не поступить. А сценарную мастерскую в 1982 году набирал Валерий Семенович Фрид, который, естественно, был моим сторонником. Так что я должен был поступить не со стопроцентной гарантией, а с двухсотпроцентной.

И все же я не поступил.

Сволочи, ведавшие приемом на курсы, поняли, что меня не остановить, и нашли единственно возможное решение – вообще не допустить меня к экзаменам. Безо всяких объяснений.

Директором курсов была Ирина Кокорева. Бессовестная, как вся советская власть. Кокорева бегала от меня как зайчиха, но я ее выследил, буквально вцепился в нее и заявил: «Пока не скажете, от кого получили команду, не отпущу». Сказала, никуда не делась.

Команду дал Анатолий Богомолов – тогдашний главный редактор Госкино СССР по художественным фильмам, бывший комсомольский чиновник. Один из тех, кто всегда при власти – то в ЦК КПСС, то на радио, то на телевидении, то в АПН. В 1980 году Богомолов пришел в Госкино и сразу же прославился – тем, что начал травить Ролана Быкова во время его работы над «Чучелом».

Что я мог сделать?

Состояние у меня было ужасное, и я не придумал ничего лучшего, чем поехать на Аллею космонавтов в районе ВДНХ. Почему-то мне казалось, что там я встречу какого-нибудь космонавта, расскажу ему все, и он мне немедленно поможет.

Почему я был таким наивным? Ведь было мне уже 27 лет, я много чего видел и испытал. Трудно сказать… Но и сейчас, став значительно старше, я зачастую после очередной нанесенной мне обиды мечтаю выйти на улицу, чтобы встретить большого начальника, который накажет незаслуженно унизивших меня чиновников…

В тот день ни один космонавт на одноименную аллею не вышел. И тогда я почему-то поехал в Дом кино на Васильевской улице. Машинально произнес на проходной, что у меня личное письмо первому секретарю правления Союза кинематографистов СССР Льву Александровичу Кулиджанову. Был немедленно пропущен. Зашел в ресторан, заказал самый популярный здесь салат из маргеланской редьки и двести граммов водки. Уже заканчивая свой неожиданный обед, увидел в соседнем кресле забытый кем-то справочник Союза кинематографистов СССР. Механически открыл эту замечательную книгу, начал читать и наткнулся на домашний адрес выдающегося актера Михаила Андреевича Глузского.

Дальше я делал все как во сне.

Запомнил адрес, дошел до «Белорусской», спустился в метро и поехал на станцию «Аэропорт», в районе которой, как и многие другие известные кинематографисты, жил Михаил Глузский.

До сих пор не понимаю, почему поехал именно к нему. Видимо, Глузский своими ролями внушил мне стойкое ощущение, что он основателен, честен и порядочен.

Приехал, отыскал дом, зашел в подъезд, поднялся по лестнице, позвонил.

Открыла пожилая женщина, как я потом узнал, супруга Глузского, Екатерина Павловна.

– Михаил Андреевич дома?

– Дома.

– Можно с ним поговорить?

– Можно, проходите.

Вышел Михаил Андреевич.

Я начал сбивчиво рассказывать ему про курсы, про Богомолова, про вопиющую несправедливость…

Глузский внимательно слушал, а потом сказал: «Ну поехали».

Я думаю, сейчас таких людей уже нет. Пытаюсь поставить себя на его место – кто-то сегодня звонит мне в дверь, рассказывает какую-то слезливую историю, просит помочь… Не уверен, что я бы сказал этому человеку: «Ну поехали». Наверняка захотел бы его аккуратно, без скандала, выпроводить…

Мы вышли на улицу. Напротив подъезда был сеточный гараж, из которого Глузский вывел свои «Жигули», и мы поехали в Госкино. Там он попросил меня подождать и вошел в здание. Вернулся через полчаса растерянный, в глаза мне не смотрит.

– Ну что там, Михаил Андреевич?

– Не могу ничего сказать, но вам лучше поехать домой. На курсы вас не примут.

– Потому что я еврей?

– Вы сами все понимаете. Поверьте, мне очень стыдно из-за всей этой истории.

Я поблагодарил Михаила Андреевича и попросил его еще об одной услуге – заказать мне прямо сейчас пропуск в Госкино.

Глузский скептически покачал головой:

– Хотите пробиться к Богомолову? Не советую. Он вас, во-первых, не примет, а во-вторых, даже если вам и удастся его повидать, скажет такое, что нанесет вам глубокую психологическую травму.

Тем не менее я настаивал.

Глузский заказал пропуск, виновато попрощался и уехал…

Михаил Андреевич Глузский умер в 2001 году.

Примерно за год до этого я увидел его на каком-то мероприятии. Подошел, поздоровался, спросил, помнит ли он меня. Михаил Андреевич улыбнулся и сказал, что, конечно же, знает меня по телевидению и что очень любит смотреть мою передачу.

– А вы не помните, как я пришел к вам в 1982 году, и вы поехали со мною в Госкино?

– Нет, извините, не помню. Ко мне многие приходили…

…В Госкино я нашел кабинет Богомолова и, невзирая на крики секретарши, прорвался к нему. Передо мною сидел сухонький человечек в очках и смотрел на меня как на насекомое.

– Немедленно выйдите из кабинета! Я вас не приглашал!

Я подошел к столу.