Евгений Беляков - В лабиринтах памяти. Студент – это состояние души!

Не знаю, откуда у Ахтырского находилось столько исследовательской энергии, но, пока мы отдавались пассивному вечернему досугу, он успевал изучить все сельские окрестности и, как правило, время от времени находил на наши задницы, приключения. После того вечера ему удалось нас вовлечь еще в несколько авантюр, например ночную рыбалку, в пруду, о существовании которого мы и не догадывались. Но самое интересное рыбы в нем не водилось по определению.

По дороге к конюшням будущих ковбоев поджидал пастушок на телеге, запряженной двумя лошадьми, которые, как потом оказалось, и представляли объект нашего внимания. Недолго думая, он освободил лошадей от телеги и надел на них всю необходимую упряжь (наверное, так это все называется): уздечки, седло и прочее.

Мне досталась квелая, флегматичная кобыла, которая передвигалась с одной скоростью и не реагировала ни на одну из моих команд. Я перебрал все звуки и меры физического воздействия, когда-либо виданные мною в фильмах про индейцев и ковбоев, но действия мои оказались тщетными. Возможно, я не внимательно смотрел эти фильмы, хотя мальчишками мы это делали многократно и Гойко Митич с его многочисленными ролями, считался любимым киноактером пацанов, а может лошадь вовсе их не видела, но мы с кобылой друг друга не понимали. Она либо шла медленным шагом, либо стояла. Я же, наоборот заводился, потому что, в ожидании этого события, уже представлял себя скачущим наподобие Виннету или кого-нибудь из неуловимых мстителей, а что получалось на самом деле…?

Пастушок предложил мне сменить лошадь, как сейчас помню, жеребца звали Агат. Этот оказался полной противоположностью кобыле. Стоило только легонько коснуться боков коня пятками, он так рванул с места, что я едва удержался в седле. Необъяснимое чувство восторга и страха одновременно, блокировало мои действия. Я ухватился за шею коня, забыв, что существует уздечка, а в голове саднила единственная мысль – удержаться и не упасть на полном скаку с высоты рослого жеребца.

Через несколько секунд я почувствовал, что седло, вероятно слабо затянутое пастушком, начало сползать на бок, определив по тому, что сидел я, в нем крепко, буквально влившись от страха, но, тем не менее, мы вместе с седлом перемещались по спине Агата, увеличивая крен на правый бок. Падать не хотелось, поэтому с большим трудом нащупав одной рукой уздечку, я натянул ее и чуть не перелетел через голову внезапно остановившегося скакуна.

Назад Агата я привел пешком, стараясь как можно дальше от него держаться. Я с детства побаивался и не любил собак, да и они, честно говоря, всегда мне отвечали взаимностью, но в те минуты осознавал, что существуют звери крупнее собак.

На этом мое любопытство оказалось удовлетворенным, сейчас не помню, как откатались остальные, время поглотило эти воспоминания, помню только, что в качестве бонуса, пастушок предложил нам полюбоваться лошадиным сексом. Для этого нам предстояло переместиться в конюшни. Все расселись в телеге, меня же, видимо недовольного минувшими скачками, черт понес на спину одной из вновь запряженных в телегу лошадей.

На этот раз седло подо мной отсутствовало, а хомут на шее лошади, казался более надежной точкой опоры, нежели уздечка. Что послужило этому побудительной причиной, я уже не помню, но рассевшись по местам, мы поехали к расположенным вдалеке конюшням. Мои товарищи подтрунивали надо мной, на что я лениво огрызался и так бы мы с шутками добрались до места назначения, если бы не этот дурковатый пастушок.

Решив, что тоже может подшутить или, возможно, затаив злобу за то, что я попенял при всех, что он не умеет седлать лошадей, паренек стегнул коней хлыстом, и они понесли телегу. Пассажиров кидало во все стороны, но они все-таки сидели в телеге, я же почувствовал себя в еще большей опасности, чем на спине Агата с незатянутым седлом.

Держась за хомут, как за штурвал гоночного автомобиля, я смотрел, куда мне падать, если что: налево нельзя, чтобы не попасть под две пары задних ног лошадей, направо – под два колеса телеги, получалось падать некуда. Пассажиры вместе с конюхом, не понимая до конца опасности моего положения, ржали как те жеребцы. Я же, осознавая ее до конца, материл во всю мощь своего интеллекта конюха, обещая, если останусь в живых, убить его, а перед смертью вступить с ним в половую связь в извращенной форме.

Приближение конюшен, а может нежелание пастушка оказаться жертвой насилия, заставило его остановить телегу и броситься наутек. Я предпринял неудачную попытку догнать беглеца, а потом мы его долго криками уговаривали вернуться.

И только тогда, когда я клятвенно заверил пацана, что я не стану его убивать, а надругаться над ним в извращенной форме я хотел только в момент сильного эмоционального напряжения, тот вышел из кустов, где до этого таился. Уже смеркалось, а нам еще предстояло насладиться редким в ту пору зрелищем – лошадиным сексом, правда мы не догадывались, участниками, какого жесткого порно нам предстоит оказаться.

Уже не помню подробностей, как мы: свидетели и пара брачующихся оказались внутри тускло освещенной конюшни и каким образом конюх, действуя, как заправский регистратор браков в загсе, убедил «молодых» приступить к началу соития, но жеребец – это был тот, же Агат, начал настойчиво «ухаживать» за флегматичной кобылой. Видимо он и в сексе был так же горяч, как и в беге, завелся буквально с пол оборота. Лошадь же, наоборот, к близости никакой склонности не проявила, возможно, у нее были «трудные дни», а может, устала в предшествующих «скачках», но она всем своим видом показывала: «… дорогой давай не сегодня».

Далее все начало развиваться стремительно. Лошадь, которой надоели приставания Агата, лягнула его по морде задними копытами и у того потекла кровь. Но конь оказался не тряпка, прибегнул к насилию, и началось…. Ожившая от притязаний кобыла и разъяренный жеребец принялись носиться по конюшне неистово ржа и кусая друг друга – две полутоны разгоряченных мускулов.

Разумеется, нам среди этого сокрушающего смерча силы и чувств, места не нашлось. В кинотрюках шестидесятых годов был популярен прыжок с земли на сук дерева, применяемый при съемках детских сказок, который на самом деле оказывался всего лишь «обратной съемкой» прыжка с дерева на землю. Видимо именно таким образом мы одновременно оказались на балках перекрытий крыши конюшни, где на высоте трех метров почувствовали себя намного безопаснее.

Так как мгновенная телепортация настигла нас на месте: кто, где стоял, то расположились мы на разных балках и могли только переговариваться. Каждый из нас понимал, что прекратить это «жесткое порно» можно только одним способом – загнать хотя бы одного из участников в стойло, а лучше обоих в разные, только тогда можно спуститься на землю. Но желающих добровольцев среди нас не находилось.