Валентин Жуков - Узники Ладемюле, или 597 дней неволи

Сразу же после объявления всеобщей мобилизации из всех колхозных ферм Белоруссии на Восток угоняли скот – это были огромные стада коров, которых сопровождали животноводы и пастухи. Выдоить такую массу животных им было не под силу. Многие животные сильно страдали от боли. От родных пастбищ и мест водопоя, своевременной дойки, нормального ухода, пастухи и животноводы гнали скот от восхода до захода солнца, а потом выбирали удобное место для ночлега. Сами они устраивались на ночь рядом со стадом прямо на земле. Когда стадо проходило проселочными дорогами, густая пыль поднималась тучей кверху, закрывая солнце. От стада пахло парным молоком, потом, навозом. Слышался истошный рев, жалобное мычание давно не доеных коров, окрики погонщиков на коров, ушедших в сторону от стада, звуки щелканья кнутов и ударов, сыпавшихся на спины бедных животных. Все это сливалось в нестройные и далеко не музыкальные звуки. Колхозный скот был преимущественно из Мстиславского, Кричевского и Чериковского районов Белоруссии, соседствующих со Смоленской областью.

Как говорят: было бы очень хорошо, если бы не было так плохо. Дело в том, что передвижение стада намного отставало от скорости немецких танков, которые уже прорвались к Смоленску, далеко оставив за собой в тылу огромное стадо. Что оставалось делать пастухам и животноводам, как только бросить своих подопечных на произвол судьбы. И вот это беспризорное стадо, как ни прискорбно, разбредалось по полям и лесам Смоленщины, совсем одичав без присмотра людей. Но их поджидала еще одна беда: по берегам Десны на большом протяжении были приготовленные советскими саперами минные поля, на которых коровы находили свою погибель. Жертвами минных полей стали и несколько человек из местных жителей, главным образом женщины, которые пытались раздобыть себе в свое домашнее хозяйство хотя бы одичавшую, зато бесплатную корову. Так погибла моя родственница – жена моего двоюродного брата, вышедшая замуж буквально накануне войны.

Еще до прихода немцев каждый день с приближением фронта в деревнях то тут, то там возникали слухи о появлении в вечернее и ночное время военнослужащих в форме красноармейцев, которые якобы разыскивали свою часть. Оказывается, это были немецкие лазутчики, которые вели разведку в ближайшем тылу, обеспечивая безопасное продвижение своих войск.

Еще шли бои западнее от нас, а уже доносились звуки тяжелой артиллерии. Срочным распоряжением из райвоенкомата все трудоспособное население нашего сельсовета было призвано на подготовку оборонительной линии в районе соседней с нашей деревни Даниловка, куда из окрестных деревень стекались со своими лопатами и кирками не попавшие на фронт парни и девчата, подростки и старики, женщины. Они шли из окрестных деревень большими и малыми группами на Даниловское поле, где наши войска намеревались дать наступающим немецким частям серьезное сражение. И нас призвали копать противотанковые рвы.

Земляными работами руководили опытные инструкторы из Смоленска и Москвы, знавшие толк в подобного вида работах. Опытное поле, до того как его тронули лопатами, представляло собой ровное пространство с добрый десяток гектаров. Почва, на наше счастье, оказалось песчаной, и мы без особого труда отрывали эти пресловутые рвы глубиной в три метра особой конфигурации, из которых, по словам специалистов, танк не мог выбраться. Находился как бы в ловушке. Но как было заманить его в эту ловушку?

Итак, тысячи лопат взметнулись над полем, врезались в песчаный грунт, который тут же нарастал на обочинах рва. Если посмотреть вдоль этих оборонительных сооружений, можно было видеть пестрые женские платки и косынки и ровные ряды выброшенного песка по краям боевых рвов. Кормили нас отменно: каждый день наши повара баловали нас свежей свининой или бараниной с картофелем или гречневой кашей. Вдоволь было молока и простокваши. Спали мы на сеновале в сараях целыми бригадами. Московские инструкторы даже развлекали нас, как могли. Помню, был среди них один балагур, который артистически читал нам модные в то время на эстраде рассказы М. Зощенко.

Примечательно, что, пока мы старательно нажимали на шанцевый инструмент, немецкий самолет-корректировщик аккуратно и ежедневно совершал облет нашего объекта. Не из любопытства, а производя аэрофотосъемку территории, что делало нашу работу совершенно ненужной.

Мы специально не маскировали эти рвы – немцы не дураки и не сунутся в этот квадрат, где их поджидают коварные русские ямочки. Со злостью мы взирали на нахальные явления самолета. Вот бы нам хоть одну завалящую зенитку, чтобы наказать зарвавшегося наглеца. Немецкий пилот сбросил нам листовки с издевательским текстом:

Наши работы остановились, когда пришла весть, что в деревне Костыри пулеметной очередью из самолета убиты четверо мальчишек. А случилось так: советская армейская кухня на прицепе полуторки отстала от своей части, и, чтобы налегке догнать ее, повар решил раздать детям приготовленный армейский обед – наваристый перловый суп, приправленный лавровым листом, и душистую пшенную кашу. Ребята не были голодными, но любопытно было попробовать армейского обеда. Откуда только взялся немецкий самолет-разведчик. Увидев автомашину с полевой кухней и группой ребятишек, стервятник открыл огонь. Четверо мальчишек остались лежать на траве, держа в руках принесенные из дому миски. Все работавшие на оборонительных сооружениях разошлись по домам. Немецкие танковые части, минуя приготовленные для них противотанковые рвы, прямым путем по проселочной дороге рванули на восток, в сторону Москвы.

Кто из очевидцев не помнит первых дней войны, когда толпы беженцев замедленно, как во сне, вместе с потерявшими свою часть и строй солдатами двигались на восток. Налеты немецких стервятников, преследовали не только людские толпы на дорогах, но и одиночных солдат. Но приступы паники были более страшными, чем налеты, заставляя эту массу людей поворачивать то вправо, то влево, то бросаться назад. Возглас, а не команда «Воздух!» вынуждает людей разбегаться по обочинам дорог, ища хоть малейшее углубление в земле, чтобы прижаться всем телом к спасительной канаве и избежать пулеметной очереди. Далеко не многим удавалось остаться невредимыми во время этих бандитских налетов.

А немцы уже заняли нашу область вплоть до реки Десны. Любопытен эпизод прихода немцев в нашу деревню. Несколько танков с черными крестами остановились на пригорке в полукилометре от деревни и не трогались с места. Танкисты вылезли из люков, разглядывая деревню в бинокль. Среди населения деревни возникло волнение – «А вдруг станут расстреливать?» И кто знает, как поведут себя оккупанты? Стихийно возникло решение встретить передовую немецкую часть по русскому обычаю с хлебом-солью. Так же стихийно была составлена делегация из престарелых бабок. Возглавил ее 80-летний старец по кличке Мохна, двое сыновей которого были на фронте. Стоя поодаль, прижавшись к изгороди, мы наблюдали за этим незабываемым спектаклем. У старика сильно дрожал голос. Обращаясь к танкисту в черной форме, вышедшему из танка, старик протянул в его сторону хлеб-соль на домотканом полотенце, вышитом русским крестом, и жалобно дрожащим голосом произнес: «З-здрасствуйте, товарищи! Мы ж вас давно ждали». Немцы были многому обучены перед походом на Россию, а вот как принять хлеб-соль, не знали. И танкист, не зная обычая, стоял, опустив руки и ничего не предпринимая, а солдаты с башни танка наблюдали за ним и громко смеялись. Жители деревни долго еще вспоминали приветствие старика Мохнуыи немало дивились, когда «товарищи» увели из его хлева породистую корову, которая стала достоянием немецкой полевой кухни, и «мохнать» в поле уже было некого. Отсюда и пошла кличка «Мохна» вместо «Мошна».