Мария Кротова - Бавыкинский дневник. Воспоминания двадцатого века

Сегодня чинила всякие мелкие свои вещи.

Да! В письме Анюта сообщает, как всё её семейство явилось к ней в больницу поздравлять её с днём рождения. О моём подарке (фартучке) ни звука. Неужели бандероль пропала? Очень обидно. Если бы я знала, что Витя приедет 5-го, я бы переслала фартучек с ним.

Утренник сказок. Ставила его и в пионерлагере, и в школах несколько раз. Секрет этого утренника в том, что в нём участвует весь отряд (или весь класс). Пассивных не может быть. Разница между двоечниками и отличниками стирается напрочь, а заведомый хулиган оказывается прекрасным актёром. Главная трудность – подобрать каждому роль по характеру и внешности. Прелесть утренника – в костюмах. Все их делают сами. Подготовка ролей – очень лёгкая. Из каждой сказки берутся несколько реплик, иногда одна-две. Выучить это можно с первой репетиции.

Тексты (сценарии) всех этих утренников я тоже выбросила. Вся штука в том, что по этому сценарию я могла сделать хорошую вещь, а другой учитель, возможно, и не сделал бы.

Для меня подготовка этого утренника была не целью, а лишь средством первого контакта с новым незнакомым коллективом. Зато через две недели после того, как я приняла новый класс (четвёртый или пятый) я уже знала всех сорок детей по именам, фамилиям, голосам и во многом по характерам. И они меня знали как товарища, советчика, друга в общем деле. Важно для меня было то, что в переменки они подбегали ко мне посовещаться о костюмах. Один показывал сделанную корону царя Салтана, другой – сапоги с отворотами Мальчика-с-Пальчика. На утреннике раскрывались неожиданные таланты. Так, неразговорчивая, замкнутая татарка Таиса Незаметдинова великолепно сыграла сватью бабу Бабариху, а воспитанный приличный мальчик Дима Лаптев залихватски свистел в три пальца, вызывая «конька-горбунка».

Всего на утреннике мы показывали 15—16 отрывков из сказок. Зрителями были первые-вторые классы. Вела утренник я сама. Задавала вопросы об авторах сказок, чем эти сказки кончаются, как зовут героев и пр. Активность зала была сумасшедшая. За правильный ответ я выдавала открытку со сказочным сюжетом. Вся соль этого утренника стала заметна потом, когда во время урока я смотрела на детей за партами и видела в них принцессу, лошадку или Красную Шапочку. Невольно я улыбалась им, они – мне, и урок проходил на такой эмоциональной, доброжелательной ноте, что ни они, ни я не уставали.

Утренник русского языка. На нём я показывала несколько сценок, сделанных мною из инсценированных рассказов Феликса Кривина (сборник «Карманная школа»), а также придуманных мной лично. Об этом довольно подробно написано в моей статье о работе кружка в книжке «Внеклассная работа по русскому языку» – один экземпляр остался у меня в московском шкафу. Остальные пять штук, купленных не помню каким сыном, я раздарила – и не помню кому.

Текстов сочинённых мной сценок опять-таки не сохранилось. Много копий я послала в ответ на письма, полученные после опубликования статьи в «Учительской газете». Никто из тех, кому я отправила бандероли, не прислал мне простого «спасибо». Тоже мне, учителя, культурные люди! А сколько я потратила времени на перепечатку…

В этом утреннике (а я его делала несколько раз с разными классами), участвовало много детей, и часто именно в этих сценках открывались дети со своей новой стороны. Некоторые были очень одарёнными, причём, как правило, худшие ученики, которые меньше всего думали, как они будут смотреться со сцены и поэтому были наиболее естественными.

Помню одного ничем не примечательного мальчика. До этого утренника (в шестом классе) он никак себя не проявил, учился на тройки и четвёрки, был инертен, равнодушен. Во время репетиций (ему была дана роль дворника) он как-то расцвёл. Впервые я, да и товарищи по классу, его заметили. Играл он непринуждённо, губы улыбались иронически, волосы оказались кудрявыми… Потом его я назначила старостой класса (Серёжа Торопов, 324 школа). Авторитет его укреплялся. В восьмом классе его выбрали комсоргом, кончил он десятилетку членом комитета комсомола школы, потом пошёл в институт.

Запишу, а то всё перезабуду, хотя ничего особенного не произошло.

За эти дни сделала конфеты по рецепту Деи из «Малютки». Очень вкусные и очень дёшево обходятся – примерно 2 рубля за 800 граммов (примерно 60 штук). Это на Новый год.

Вчера ходила в Тимашёво, но зря: хлеба не привезли.

Сегодня съездила в Боровск, купила хлеб, уплатила за электричество. Дорога паршивая, один раз упала, но Маша Ларина помогла подняться.

Читаю отличную книжку «Братья наши меньшие» Гржимека, которую давно хотела прочесть, – в библиотеку привезли только что. Получаю большое удовольствие.

По вечерам Ганя стал тоже сидеть поздно, писать не удаётся. Но спешить некуда, а мой «дневник» нужен в основном мне, да и «прошлое» подсунул мне Витюшка для самоутешения: были когда-то и мы рысаками!

Один утренник так и не сделала. Три лета подряд сочиняла инсценировку из лагерной жизни, чтобы её исполняли в двух планах: куклы (над ширмой) и дети (на авансцене). Мне хотелось использовать огромный ящик с куклами, зря стоявший в кладовой пионерлагеря «Москвич» (МЗМА) и талант вожатого Валеры – великолепного комического актёра (Валера Сомов – его, наверное, все мои сыновья помнят). Но зимой на сочинительство не было времени, а летом – тоже. Но главное – таланта не хвата…

Однажды в школе №40 был праздник песни. Я была классным руководителем восьмого класса. Пели «Песню о встречном». Девочки были в красных косынках, ребята держали плакаты «5 в 4», «Даёшь встречный!». Слова «Не спи, вставай, кудрявая» пел соло баском Серёжа Шпагин (сын директора школы Инны Ивановны). Пел он, обращаясь к задумчиво стоявшей в стороне девочке. По моей задумке это был «гвоздь программы». Но когда он пел, на задумчивую девочку напал смехунчик, потом заржали (не подберу другого слова) все остальные. Я сидела в зале. Рядом со мной сидел военный из духового оркестра (член жюри). Он сказал: «Чёрт знает что! Ни мелодии, ни голосов. Безобразие». Я была убита, не могла опомниться целую неделю. Сколько лет прошло, до сих пор помню. На всех других «Праздниках песни» мой отряд или класс занимал 1 или 2 место. Про эти песни я ещё напишу.

Ганя лёг спать в половине шестого, полагаю, что был в очень плохом настроении: он томится от ничегонеделания (не по своей вине, разумеется) и заранее переживает мой завтрашний отъезд. Ничем не могу ему помочь! Как назло, по радио очень мало интересных передач, а читать вслух мне мои усталые голосовые связки позволяют очень недолго. Так я осталась «свободна» для собственных занятий на целый вечер. Чинила свой халат, ганину рубашку, написала штук двадцать новогодних поздравлений, а ещё только 7—30 вечера. Вот дошли руки и до этой никому не нужной тетрадки. Зато есть видимость умственного труда!