Таня Тавогрий - Литературный оверлок. Выпуск №2 / 2017

Я поднялась с кровати, я умылась, и я не смотрела на себя в зеркало подолгу никогда, начиная детством. Я поела немного (сыр, хлеб, «снова сыр и хлеб, к полям, к полям»), и я выпила воды.

Бывает, люди дают обет, дай его я – поползла бы на коленях по ступеням и вышла бы по ним на коленях к мосту, но там пришлось бы подняться на ноги.

Батарея вовсе выключена была, всю ночь, и окно открыто, но тепло и, может, жарко, и…я, конечно, не знала, откуда пришли (выползли?) за мной, откуда здесь (явились?) все те люди, но я знала, кто мог бы послать их. Интересно, а не среди ли них он? Поднял всех и сам пришёл? Знает ли о том, что я сделала с этим ребёнком? «Нет» – ответила я себе, я разозлилась, я встала с кровати и посмотрела, конечно, в окно. Однажды я видела, как чёрный дым поднимается меж деревьями к небу, которое безвкусно голубое, поднимается загогулинами, точно узорами; кручёные щупальца дыма, и они вовсе не представляли опасности: в тот момент звучала музыка, и я не знаю, разгоняла она злых духов, или привлекала их, но, и разгоняемые, и привлечённые, они были красивыми.

С улицы до меня донёсся крик, он услышан был мной так, как слышится, бывает, сквозь сон, если кто-то кричит ночью. Я оттолкнула это подобие подоконника – поцарапанный будто, наверное, просто ободран, и грязный: я любила смотреть на него, как на нечто, содержащие в себе понятие о динамике, и мои позы под уличными фонарями.

Я прошла в ванную.

Я опустилась на пол, и я посмотрела в угол под раковиной. В квартире, где я жила подростком, можно было в таких углах встретить мокрицу, каждый вечер. Мокрица умнее меня, тебя, всех нас вместе взятых, я не устану об этом говорить. Я просидела на полу в ванной, как мне казалось, минут пятнадцать. Тесная, белая ванная, и душевая кабина здесь, стульчак на унитазе скрипит, когда садишься, а в коридоре, у самого выключателя, овальное пятно побелки на терракоте, и знать не хочу, откуда оно, но знала я, что люди шествуют теперь, да, на одной из городских площадей, время пришло, и они идут, и они или ищут меня, или ждут меня, и что же, мне сидеть, сидеть здесь, и думать, и дальше, вниз, под коврик, под кафель, разложить свои кости, и оставить их здесь? Они будут красивы, так на них и придут полюбоваться.

Я поднялась на ноги, я вышла в прихожую, пальто упало с крючка, и я его не стала поднимать, бугром высились сложенные мной вещи на тумбочке. Я открыла её, и вытащила из-за дверок канистру, в ней было бензина достаточно. Я зашла в душевую кабину, я наклонилась, и я смочила волосы свои бензином. Ещё и ещё. Получше. Волосы-то отрасли, как они нравятся мне, отрасли до середины спины, посмотрите только. Мокрые теперь, я хорошенько полила их, хорошенько пропитала.

Оставив пластмассовую канистру в кабине, запрокинула голову, чтобы волосы упали на спину мою («тяжёлые»), и я оделась, и я вышла, закрыв свою дверь на все повороты ключа, а их было два – два поворота маленького ключика с зелёной колбой, висящей на кольце, это смешно. Будь вместо колбы граната, я тотчас бы взорвала себя.

*

Проходя по улицам, минуя целые толпы людей (их много сегодня, снова много), я гадала – переливаются ли волосы мои радугой, точно лужа, в которую попал бензин? Я гадала и смеялась, и даже в голос смеялась я коротко, но потом замолкала и становилась серьёзной вновь.

По улицам безошибочно я вышла на главную городскую площадь. Там столпились люди, те самые люди, которые пришли, незваные, сюда, и я остановилась, глядя на них, я остановилась и стала смотреть. Да и бежать-то мне не пристало теперь.

Люди эти выделялись среди прочих – и видом своим, и тем, как организованно они стоят, хоть и толпой – не собравшись ещё строем. Они заняли практически всю площадь, а я – посмотрела на них сначала из-за плеч столпившихся по краям площади людей, потом ближе, а потом, вовсе выйдя из толпы вперёд: и затыкали носы стоявшие около меня – так пахли бензином мои волосы (не переливаются ли?), я же стояла и смотрела на тех, кто ждал меня.

Когда чей-то голос крикнул, люди эти двинулись вперёд, прохожие замолчали, а я осталась впереди, отдельно ото всех, и скоро, выстроившись в колонны, люди с площади стали проходить мимо меня, очень близко ко мне (что они делают здесь?)

Я стояла и смотрела на них, в лицо каждого из них, я была той же, кем назвал меня единожды Иуда, только вместо пиджака на плечах моих висело пальто, знаете, бывает такое, и они… они смотрели на меня, пока шли, один из них, вон, тот, с битой в руке. Они все были бритоголовыми. Они смотрели на меня, пока шли: один гремел чем-то вроде погремушки из сухих плодов и ореховой скорлупы, точно по-браконьерски приманивая меня, ещё один улыбнулся – так, будто не хотел ничего мне сделать, и будто я была лучшей из всех, кого он когда-либо видел, и я улыбнулась в ответ, и я засмеялась беззвучно, с выдохом лишь, и казалось мне, что стою я, разведя руки в стороны, впуская всех, кто идёт мимо, не только в город, но и в свой дом, внутрь себя, так: я завоёвана. И тогда я кивнула головой, и сказала – не громко, но так, как обычно и говорю – «Это я. Это сделала я».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.