Андрей Рябоконь - К звёздам за артишоками! (сборник)

– Э-э, э! Подожди! Мы не договорили! Самое важное: тебе – двадцать процентов от доходов. Представляешь? Зарабатываем пять «лимонов», и один из них – твой! Честно заработанный «лимон»! И ты уже – не забытый всеми неизвестный механик – а настоящий, блин, миллионер! Рокфеллер. Форд. Кстати, тоже с инженера начинал, кажется… – всё же, хоть какие-то куцые познания у юного спонсора-лоботряса имелись. Хотя преимущественно из околоденежной «сферы». Сферы «зелёной», но, понятно, к движению любителей природы не имеющей ни малейшего отношения.

– Хорошо, хорошо. Ладно, иди. – Грубин всё же продолжал легонько подталкивать к двери крепкого юношу, приобретавшего в последнее время знакомые всем черты среднерусского стриженого мордоворота – одной лишь золотой цепи на бычьей шее пока не хватало. – Мысль, конечно, интересная, потом уточним; я ещё не завтракал.

Когда дверь захлопнулась и стихли шаги – точнее, топот, словно там не две человеческие ноги ступали, а шли все четыре, да ещё слоновьи – когда Грубин закрыл дверь, он задумался. Надо зайти к профессору, посоветоваться. Минц что-нибудь подскажет.

Как-то надо ситуацию разрегулировать. Просто так этот балбес не отцепится…

– Ну и что ты страдаешь? – непонимающе уставился на Сашу Минц поверх тонкой золотистой оправы старых любимых очков. – Сделай ему эту «чашку для лентяев», да и дело с концом!

– Так ведь, Лев Христофорович, он же хочет производство налаживать, в мировых масштабах, цех открывать, завоёвывать мировые рынки…

– Кто? Этот недоперевыдоросль?! – Минц возмущённо хмыкнул. – Саша, ты меня удивляешь. Ведь взрослый человек, ты почти с отличием закончил среднюю общеобразовательную школу (а современный колледж закончил бы просто с золотой медалью!), когда этот второгодник-троечник ещё в коляске агукал. Он вырос, можно сказать, на глазах у всего двора. И он, балбес этакий, в отличие от ребёнка Удаловых, к примеру – на самом деле конченый лентяй, не поддающийся перевоспитанию и трансформации в среднестатистического Homo sapiens, здорового члена общества. Ты понимаешь? Да он же на глазах у всего двора вырос, агукая сперва из пелёнок, а потом стреляя из рогатки по воробьям – и неуч этот, заметь, просто бельмо на глазу – в переносном смысле конечно…

Саша покорно кивал головой.

– В общем, так. Ничего этот лентяй не раскрутит, никакие рынки, упаси боже, не завоюет – даже насчёт гуслярского я сильно сомневаюсь. Так что сделай ему «игрушечного Карлсона» из дешёвого фарфора или пластмассы, набросай техническую документацию – и пусть патентует. Чёрт с ним. Иначе ты от этого троечника не отделаешься.

Вскоре под окнами старого дома, в густой тени, случайный прохожий мог услышать такой разговор:

– Чтобы увеличить обороты, много ума не надо. Хотя мне и придётся заменить мотор. – Грубин покачал головой. – Но вот с твоей вредной привычкой жрать столько сахару надо что-то делать.

– Ещё чего! – Возмутился недовоспитанный сладкоежка. – Всегда лОжил пять ложек сахару, и всегда буду лОжить!

– Класть, – уточнил Саша.

– Чего? – не понял спонсор.

– Не ложить, а класть. Сахар класть, понятно?

– Да пошёл ты!.. – невежливо отмахнулся Гаврилов, как всегда, не подумав, что старшим хамить нехорошо. Впрочем, хамить младшим, знаете – тоже. Неправильно хамить вообще, в принципе. Не соответствует высокому званию жителя космической столицы планеты Земля, коим заслуженно считается городок Великий Гусляр, в отличие от областного центра, Вологды, прославленной песенным творчеством легендарного советского вокально-инструментального ансамбля.

Если бы лентяй был хоть чуточку образован – или хотя бы оказался хоть немного поумнее – он мог бы, например, сочинить не самый лучший каламбур… например, как правильно хамить, и как хамить неправильно. А по поводу глагола «ложить», если честно, идут давние споры. Известнейший составитель словаря В. И. Даль считал его правильным, увековечив следующие строки:

«Глагол „ложить“ часто пополняет собою глагол „класть“, по духу языка…»

И словарь Ушакова считал его допустимым – хоть и просторечным (но не неправильным!) словом. Упомянутый «дух языка», видимо, чем-то (спинным мозгом?) чувствуют и современные писатели, не говоря уже о многочисленных журналистах, поэтому употребление слова «ложить» (но, уважаемые граждане, с ударением на последний слог, последний!) нередко встречается, ну, скажем, в разных интервью «со звёздами» даже у маститых литераторов…

…Наверное, чувствуют этот самый «дух» – а иначе как объяснить обилие «ложить» и прочих «перлов», заливающее русскоязычных зрителей с телеэкрана и даже с жёлтых страниц газет?!

Но Грубин на грубость недалёкого соседа, внезапно разбогатевшего и, тем не менее, весьма юного, внимания не обратил.

Потому что Сашу посетила гениальная мысль.

С ним это иногда случалось.

– Вот что, – сказал Грубин. – Сегодня я не успею всё тут переделать, а завтра с утра выходи во двор. Система будет работать, как часы!

– Ладно, – смилостивился малолетний спонсор, – давай, до завтра.

На следующее утро под раскидистым кустом старой сирени собрался почти весь двор и даже двое приглашённых доминошников со стороны – из дома напротив.

Деревянный стол, намертво врытый в землю, теперь обходился без привычного дизайна в виде костяшек домино. Поверхность его, годами отполированная многотрудными соревнованиями страстных любителей вымирающей в столицах игры, ныне украшена была неким агрегатом, напоминавшим крупных размеров пузатую чашку.

Изобретатель Грубин, заслуженно окружённый вниманием, увлечённо излагал присутствующим здесь дамам и гражданам мужского пола принцип действия уникального механизма.

Во двор вальяжно спустился перепивший вчера холодного пива сопливый спонсор.

Как-то само собой установилась тишина.

– Ну, давай, показывай, – зевнул Гаврилов.

Испытания начались.

Чем-то столешница под сиренью напоминала миниатюрное лётное поле, а сам агрегат с пропеллером внутри – распухшую летающую тарелку прошлогодних визитёров-зефиров из ближайшей галактики.

Возможно, Грубин специально придал конструкции вид не совсем опознанного летающего объекта, поскольку зефиры оставили неизгладимый след в сердцах гуслярцев, и особенно в сердцах домохозяек, забывших тогда примерно дней на пять-шесть о бесконечном и нелёгком женском труде по уборке и готовке, стирке и прочих бытовых «прелестях» семейной жизни.

Саша Грубин торжественно вжал до отказа кнопку слева от ручки большим пальцем правой руки.

И тут случилось непредвиденное.

Негромко загудев, агрегат задрожал, вибрация распространилась на деревянный стол, и даже зашуршала тревожно листьями сирень возле зрителей. А может, это всего лишь пронёсся случайный порыв ветра?