Владимир Полудняков - Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга

Как быть, как жить: осознанно, добровольно или под страхом ответственности – каждый решает сам.

Это правило, этот общечеловеческий закон – самостоятельно решать свою судьбу чаще всего люди вспоминают именно тогда, когда что-то случается.

А о коллективном разуме, суммированном обществом нравственном потенциале говорится обычно в общем, так сказать, теоретическом аспекте при исторических либо социальных исследованиях.

Но теория и практика – вещи разные, они могут расходиться и порождать конфликт: в лучшем случае непонимание и смутное недовольство, в худшем – протесты, от индивидуальных до общесоциальных.

Общение человека с властью – как правило, вынужденное и чаще всего малоприятное событие. В момент этого пересечения никто не размышляет о нравственных принципах «не навреди», и уж тем более не аргументирует этим свою позицию. Все гораздо проще: поступок, действие – адекватная или, наоборот, неадекватная реакция, результат – более или менее благополучный исход или недовольство гражданина.

Не так уж редко человек сам создает конфликтную ситуацию неправильными, неосторожными, непродуманными действиями, из-за чего и возникает потребность обратиться к представителю власти, а власть, в свою очередь, применяет свои полномочия, используя закон в интересах таких же людей. Такое происходит повсеместно и ежеминутно. Из мелких фрагментов складывается общая картина правопорядка или хаоса, взаимного уважения или нигилизма в зависимости от традиций, культуры, правовой сбалансированности.

В переходные периоды, особенно если они скачкообразны, не эволюционны, обостряются все социальные противоречия, в том числе взаимоотношения людей и власти. Случается, что человек сам создает нечто, кажущееся ему необходимым, а затем, поняв свою ошибку, испытывает комплекс собственной вины, чем довольно умело пользуются те, кто более энергичен, шустр, имеет больше возможностей для самореализации.

Человеку свойственно не замечать свои недостатки, но недостатки других он видит хорошо и реагирует на них весьма активно, искренне веря, что сам-то он не такой.

Наделенное же властью лицо не только не может не знать свои недостатки, но обязано их устранить и уж совсем не вправе использовать слабости другого человека. А самое циничное – сыграть на комплексе вины и неполноценности людей, допустивших оплошность и своими же руками, предоставившими чиновнику возможность использовать это преимущество. Снисходительность к людским недостаткам – удел сильного, а нетерпимость к ним или использование их в своих интересах – признак непорядочности. И последнее происходит довольно часто.

Удивительно, что при огромном историческом опыте нации, благородной, сильной, глубоко нравственной, так низок уровень правосудия.

Всеобщий, массовый правовой нигилизм, проявившийся в последние десять лет, удручает своей устойчивостью и откровенностью. Все знают о наглых набегах на малонаселенные деревеньки и пустующие зимой садоводства, об игнорировании пешеходами красного света светофора, о парковке автомашин на тротуарах, обгонах попутных трамваев слева, о выгуле собак бойцовых и сторожевых пород без намордников и поводков.

Позволяя себе эти распространенные вольности, люди терпимо относятся к столь же массовым мелким и не очень вольностям чиновников. И те и другие друг друга стоят в смысле несоблюдения элементарных правовых норм. Примеры пренебрежения к закону всюду. А если это делают те, кто создает законы, то чего же ожидать от тех, для кого эти законы предназначены.

Полупустой зал Думы, бегающие по рядам депутаты, голосующие за пятерых, – картинка насколько знакомая, настолько же и привычная. А ведь нет закона, позволяющего так принимать законы. И никто на это не реагирует, принятые таким способом законы не оспаривает.

Так взаимно влияют друг на друга власть и граждане, а безразличие и всеобщее неуважение к закону и правопорядку не способствует укреплению правового государства. В таких условиях трудно ожидать быстрых перемен и создания единого правового поля.

Не случайно в последние годы появилось модное обобщающее словечко «электорат». Произносимое совершенно серьезно, имеющее достаточно понятный смысл, оно, тем не менее, воспринимается с неким подтекстом. Что-то слышится в этом современном термине пренебрежительное.

Русское, понятное слово «избиратель» заменено удобным для публичного потребления штампом. И в этом есть некоторый смысл. Дело в том, что избирателей, то есть людей, участвующих в выборах, как правило, немного, за исключением избирателей Президента России. Остальных выборных лиц избирают лишь 20–25 процентов от потенциальных избирателей. Все это знают. Поэтому нелепо будет звучать: «Мои избиратели меня уполномочили…» в устах депутата муниципального или регионального уровня, когда за него проголосовало, к примеру, менее 20 процентов зарегистрированного населения. А «мой электорат поддерживает…» звучит убедительней, потому что маскирует истинное положение, а многим, особенно пожилой части общества, кстати, наиболее активно голосующей, еще и непонятно. Так же как в свое время «гектопаскаль» – единица атмосферного давления.

Получается, что есть коллективный разум, основанный на общих нравственных принципах вековой человеческой истории; есть личность, принимающая эти принципы вообще, но не соблюдающая их в частностях, – есть власть и человек, на словах следующие общим правилам и установлениям, но фактически постоянно их нарушающие.

В результате те и другие прощают взаимные отступления от правовых норм. Поэтому избиратель становится «электоратом», а попавшие во власть остаются на орбите властных структур столько, сколько хотят, перемещаясь из одного качества в другое, с одного уровня на другой, из одной ветви власти в другую. Новые термины, клички удобны для выражения сути объекта, но, кроме того, создают некоторую условность и нередко подтекст, от поощряюще-благодарного, до иронически-унизительного. Наверное, в отношении отдельного человека – это оправданно, так как дает возможность коротко, но емко его охарактеризовать, но когда речь идет о большой группе людей, а тем более о народе в целом, думается, это свидетельствует о неуважении к себе подобным и характеризует авторов этих словесных вольностей как людей, далеких от народа, но претендующих на роль лидеров, поучающих всех и всему.

Например, распространение в свое время средствами массовой информации клички народных заседателей – «кивалы» – привело к устранению института народных заседателей. А когда поняли, что без них не обойтись, начались отсрочки ликвидации представителей народа в судах. Как всегда, сам народ при этом не спросили, а считает ли он себя «кивалами».