К. Секачева - Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет

Шакина:Мы репетировали. Мы посадили перед собой человека и сказали: вот это Никита Сергеевич Михалков. Как мы будем себя с ним вести?

Михалков:Это самое интересное как раз – вот что вы делали, когда вы посадили человека?

Монгайт:То, что мы тогда делали, мы делаем сейчас. Но мы, конечно, не так хороши, как были на репетиции.

Михалков:На репетиции вы были пожестче? Все понятно.

Монгайт:Мы были пожестче, это правда. Нам досталась трудная роль. Если вы – не фигура номер один в российском кино, то почему же вы тогда ездите с мигалкой? Телезрители интересуются…

МИХАЛКОВ: Я ЧТО, ЕЗЖУ С МИГАЛКОЙ КАК ЧЕЛОВЕК КИНО? Я ЕЗЖУ С МИГАЛКОЙ КАК ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОБЩЕСТВЕННОГО СОВЕТА МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. И МАШИНА ЭТА ПРИНАДЛЕЖИТ МИНИСТЕРСТВУ ОБОРОНЫ. А КОГДА ЛЮДИ ПОДМЕНЯЮТ ОДНО ДРУГИМ И ГОВОРЯТ: «НАДО ЖЕ, РЕЖИССЕР! ПОЧЕМУ ЭТО У НЕГО МИГАЛКА?» – ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ…

Шакина: «Почему у Сокурова мигалки нет?» – говорят они.

Михалков:Да я могу ему свою отдать, пусть он станет председателем Общественного совета.

Шакина:Эпическое полотно – Никита Михалков передает Александру Сокурову мигалку.

Михалков:Проблема заключается в том, что это не скипетр, это всего-навсего мигалка, поэтому Сокурову нужно подарить ее вместе с машиной – во-первых. Во-вторых, ему надо переехать в Москву и стать председателем Общественного совета Министерства обороны. И тогда он ее получит и будет с ней ездить.

Монгайт:Скажите, пожалуйста, зачем вам совмещать такое количество общественных функций? Вы очень многое делаете кроме того, что снимаете кино. Что это вам дает?

Михалков:Да ничего не дает. Это беда, я же не сам напрашиваюсь. Я не хотел. Вы же сами сказали: человек номер один.

Монгайт:Но вы же соглашаетесь, вы сами принимаете на себя эти функции.

Шакина:Вы же не соглашались, что вы – человек номер один.

Михалков:Правильно, так это же вы сами говорите сейчас.

Монгайт:Но, получается, вы соглашаетесь исполнять такое количество разных функционерских ролей?

Михалков:Нет. Это общественные роли. К сожалению, я вам должен сказать, что не все в этом интересно. Есть вещи, которые просто совсем неинтересны.

Монгайт:А что из этого интересно?

Михалков:Интересен, например, Совет при президенте по культуре и искусству. Это интересно в силу того, что там действительно могут быть приняты полезные решения, по крайней мере, если иметь в виду государственные премии для деятелей культуры. Есть возможность отметить тех, кто, как тебе кажется, чего-то достоин. Российский фонд культуры – это очень интересно. А что касается Министерства обороны – это архиинтересно. Но я вам должен сказать, что тоже думал, что это вещь формальная: ну, попросили. Но когда ты ездишь по воинским частям – это уже не «артист приехал»; когда вдруг проблемы и к тебе обращаются – это очень интересно. И самое главное, что это, может быть, один из действенных рупоров для того, чтобы соединить тех, кто внизу, с теми, кто наверху, в министерстве.

Монгайт:А что удалось сделать этому совету при Министерстве обороны?

Михалков:Очень многое. Например, все, что связано с неизвестными, неопознанными после войны телами наших воинов. Например, вещи, связанные с обучением. Например, эти самые городки, в которые мы приезжали и видели, что там происходит, и вроде бы какие-то вещи удалось сделать. Ну, там много.

Монгайт:Вы знаете, на телеканале «Звезда» дедовщину называют казарменным хулиганством. Как вы к этому относитесь? Телеканал «Звезда» ведь в подчинении у Министерства обороны?

Михалков:Вы мне объясните, в чем разница.

Монгайт:На телеканале не признают наличие дедовщины.

Михалков:А какая разница – казарменное хулиганство или дедовщина, если это кончается синяками, побоями или смертью? Какая разница, как это называется?

Монгайт:Может ли как-то повлиять на ситуацию с дедовщиной в армии культура, в частности, ваше кино? Вы сняли такой масштабный фильм про войну…

Шакина:…И в какой-то степени про военное братство.

Михалков:А вы видели фильм? А какое отношение к дедовщине он имеет?

Монгайт:Это фильм о военном братстве, он создает другое отношение к армии.

Михалков:Вы понимаете, какая штука, – не в оправдание этому, – но в армии всегда существовали деды и всегда существовали салаги. Я же служил на Дальнем Востоке… Счастливейшие годы в моей жизни. Построят, лозунг скажут – потрясающе.

Монгайт:Я прямо вижу, как эта цитата разлетается по разным медиа, по Youtube: «Счастливейшие годы в моей жизни – служба на Дальнем Востоке».

МИХАЛКОВ: Я ВАМ ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, ЧТО Я МОЕГО СЫНА ОТПРАВИЛ СЛУЖИТЬ НА ТРИ ГОДА В МОРСКИЕ ПОГРАНИЧНИКИ. ТОЖЕ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. ВООБЩЕ, Я СЧИТАЮ, ЧТО ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ В НАШЕЙ СТРАНЕ И ТЫ МУЖЧИНА – ТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН ПРОХОДИТЬ СЛУЖБУ.

Шакина:А его не били в армии?

Михалков:Били. Кстати говоря, может быть, били именно потому, что его фамилия была Михалков. Но я сейчас не об этом хочу сказать. Я хочу сказать, что есть такая замечательная армейская шутка. Дедок говорит: «Слушай, мне служить день-ночь, день-ночь, а тебе – зима-лето, зима-лето, и домой». Это всегда было. И тут самое главное – не переходить той грани, когда это превращается в унижение человека безвозвратно.

Шакина:Или когда, например, человек человека просит сесть на корточки, после чего у того отнимаются ноги.

ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО КИНО НЕ ПРИНОСИТ ВАМ ПРИБЫЛИ, ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. ОНО ДОЛЖНО БЫТЬ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ПОТОМУ ЧТО ТАКАЯ КИНОДЕРЖАВА, КАК РОССИЯ, НЕ МОЖЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ БЕЗ БОЛЬШОГО СТИЛЯ.

Монгайт:Скажите, пожалуйста, как вы планируете дальше собирать деньги на кино? Государство, частные инвесторы? Какие фильмы вы планируете снимать?

Михалков:Вы знаете, полжизни работаешь на имя, а полжизни имя должно работать на тебя. Я гарантирую тем, что я делаю, что мы не пилим на берегу деньги, они все на экране. Вы знаете, что мы за эти восемь лет в результате, кроме зарплаты, не получили ни одной копейки? И не получим, потому что картина не соберет столько, чтобы это стало возможным после отдачи денег кинотеатрам. Но моя-то личная радость заключается в том, что мы вложили в картину все, что имели. И это видно на экране. Это не кино, снятое на крупных планах, причем на длинной оптике, чтобы был размыт фон немножко – чтобы не так было понятно, что там ничего нет. Это на чистом сливочном масле.