Андрей Агафонов - Все засмеялись, а Гитлер заплакал. Публицистика

Весть об увольнении (вернее, «приостановке выхода программы на осенне-зимний период») Эрнст преподнес своему заму не без внутреннего удовлетворения, надо думать. Присовокупив, правда, киношное «Старик, nothing personal», то есть ничего личного. Хотя можно перевести и как «на фиг персонал». Доренко именно так и перевел, тут же пошел пристраивать ребят из своей бригады в другие телекоманды. Я-то, мол, человек обеспеченный, а вот им придется туго.

Позже Эрнст заявил, что будет рад возвращению Доренко «с какой-нибудь другой программой». То есть, «если раньше я делал программу Сергея Доренко, то теперь должен делать не-программу не-Сергея Доренко?» – съязвил в ответ невозвращенец и тут же предложил программу про самые большие молочные железы и самые пухлые ягодицы, и, мол, гендиректор Эрнст тоже мог бы принять участие…

Всем нам хочется, чтобы кто-то за нас сформулировал то, что мы думаем. И высказал в лицо тем, кому мы сами не скажем никогда. В этом смысле Доренко всегда был очень чуток – говорил то, что думали многие, и про тех, кого многие желали бы видеть в гробу и белых тапках. Нет-нет, он пытался быть чутким, он пытался быть нежным. Какими влюбленными глазами смотрел, например, на Лужкова – и не прощал ему ничего, ни малейшего недостатка. Это была требовательная любовь. Были и другие попытки сменить амплуа «телекиллера» на что-нибудь более человечное. Вот, например, цикл передач «Характеры», про людей трудной судьбы. Инвалиды из глубинки. Программы были яркие, добрые, глубокие. Но рейтинг у них был не слишком высок. И руководство не то НТВ, не то РенТВ сказало четко: «Добрый Доренко нам не нужен, нам нужен злой Доренко». Пожалуйста. Это Доренко первым сформулировал сакраментальное «Никто не любит Чубайса», это с него пошла мода называть Чубайсами рыжих котов. Особенно шкодливых. Это он первым рассказал про шунтирование Ельцина и Черномырдина. В 1995-м, а не в 1999-м году. Это он «позволял олигархам за собой ухаживать», отстреливая их поочередно, по мере поступления заявок – и вот только до Березовского не дошла очередь. Это он, а не Путин, призвал решить чеченскую проблему быстро и эффективно, если понадобится – с помощью ковровых бомбардировок. А не вялотекущей шизофренией в духе «Мы строили, строили и наконец построили. Абдулла, поджигай!»

Ну и, наконец, это именно Доренко, а не Березовский, не Киселев и не кто-либо другой, констатировал, что новый президент – «властитель слабый и лукавый». То, что только сейчас становится общим местом. Еще не стало. Но мы близки к пониманию того, что президент – не тот, кем казался. Попросту – телепродукт, жаждущий контролировать электронно-лучевую трубку. Шоу должно продолжаться. Заранее прошу прощения за пространную цитату – это из лекции, прочитанной Доренко весной 2001 года – уж очень исчерпывающе звучит.

«Вы никогда не знаете, идет ли речь о странной разновидности наивной искренности или о провокаторском лицемерии, когда слышите Путина.

Он считает себя слабым. И говорит: «Государство – слабое». Он ассоциирует себя с государством, что, конечно, ошибочно по существу. Что же он делает, чтобы себя усилить? Он уничтожает государство. Он уничтожает все ветви государства, которые не-Он. Он расправляется с обществом и с прессой – инструментом общества. Он превращает парламент в карикатуру. Суды не надо превращать в карикатуру – они давно уже даже не смешны. ОН УНИЧТОЖАЕТ ВСЕХ, КТО ВЫШЕ, ЯРЧЕ, СИЛЬНЕЕ. НЕТРУДНО ДОГАДАТЬСЯ, ПОСКОЛЬКУ САМ ОН СЧИТАЕТ, ЧТО ВЫШЕ, ЯРЧЕ И СИЛЬНЕЕ ЕГО РЕШИТЕЛЬНО ВСЕ, ТО ВСЕХ ОН И УНИЧТОЖАЕТ. И вот: посреди скошенной травы стоит одинокая былинка. Теперь она выше всех. И сильнее всех. Стала ли она на деле сильнее? Стало ли сильнее государство? Это не государство ли и покосили?»

Тон раздражает, правда? Да кто он такой, чтобы свысока о президенте. Свысока о начальнике. О начальнике можно только снизу. Инициатива с мест, гонка за лидером, «я себя под имяреком чищу». Так уж мы привыкли.

Вот тут есть одно очень интересное отличие того Доренко, который «резонирует» с нами, от того Доренко, который нас опережает или отстает от нас, или вовсе отходит в сторону. Совпадаем мы с ним в том, что нас многое не устраивает. Только он знает, почему именно не устраивает – то есть, знает по-своему. И эти его причины неприятия того или иного явления, политика и так далее – могут не только не совпадать с нашими резонами, но и быть полностью противоположными им. Так же, как и выводы. Пока Доренко владычествовал на телеэкране, мы наблюдали середину процесса. И только. Свои резоны и свои выводы он оставлял при себе. А вот теперь имеем возможность понять, почему он так поступал, что он думал, и к чему все это, в конце концов, приведет. Если кому-то это интересно, конечно.

В России, говорит Доренко, правит театрократия. Никакая не олигархия – ну хотя бы потому, что олигархов нельзя ВЫГНАТЬ, если они действительно олигархи, а не назначенные «олигархами» люди. Никакая не федерация – опять-таки потому, что ни в одной федеративной стране нельзя разогнать Совет Федерации. Ни под каким самым благовидным предлогом. Правит ожидание чуда, чудо ожидается из телевизора, и главный в телевизоре есть творец этого чуда. Тотальная власть театра над сознанием и полная неспособность различить актера (человека) и его роль. Плюс – абсолютная неспособность взглянуть на что-либо под разными углами зрения. Да это и хорошо, это доказывает, что страна у нас творческая, склонная к синтезу, а не к анализу. Творчество – это синтез, Господь творит этот мир ежеминутно, и это называется объективная реальность. Анализ – это разложение, отпадение от Бога, дьявольщина. Поэтому аналитические программы в нашей стране никогда не будут востребованы так, как стопроцентно субъективные, пристрастные, синтетические шоу. Дающие целостную картину мира безо всяких там «возможно», «хотя» и «с другой стороны». С другой стороны – только притихший зрительный зал.

Вспомните выборы. Любые. Борьба Добра со Злом. То и другое – абсолютно и взаимозаменяемо. А не какое-то жалкое соревнование программ. Когда идет соревнование программ, избиратели начинают свою личную выгоду считать, дотошно, аналитически. А вот когда борьба добра со злом, тогда можно и с шашкой на пулеметы, лишь бы за державу не обидно и трудовой кровушки не пил никто из списка.

В выборах 1996 года Доренко не участвовал ни как гражданин, ни как журналист. Оба кандидата симпатий не вызывали, мягко говоря, вот и пришлось устраниться. Заблаговременно прикрыл собственную программу «Версии» и подписал контракт с испанским CNN. Когда, отсидевшись, понял, что в стране всего пять миллионов человек, не голосовавших ни за того, ни за другого, впал в отчаяние и позвонил Березовскому. Согласен, мол, театр так театр. Буду арлекином. Это такой персонаж, который всех бьет палкой, всегда румяный и смеется.