Марк Котлярский - Вокруг меня, или 100 писем, извлеченных из Фейсбука

Махмуд, скажи мне: неужели ты не в силах понять, что ваших лидеров устраивает такая ситуация? Это называется – «бизнес, замешанный на крови»: разветвленная система туннелей, контрабанда, наркотики, оружие, валюта, контрафактная продукция, – это всё составляющие одного и того же бизнеса.

Махмуд, я был несколько раз в Газе, и видел, как хорошо живут ваши лидеры: сверкающие виллы с мраморными бассейнами и золотыми унитазами; а рядом бараки, населенные голытьбой.

Послушай, Махмуд: неужели ты не знаешь, что на деньги, которые вкачивает в автономию Евросоюз, можно было бы улицы вымостить золой плиткой? «Где деньги, Зин?!» – где эти колоссальные средства?

Неужели ты не знаешь, Махмуд, что капитал прославленного «раиса» – Арафата – по некоторым данным, составлял от 14 до 16 миллиардов долларов?

Как ты думаешь, Махмуд, он заработал эти деньги тяжелым трудом на банановых или хлопковых плантациях?

Я знаю, что ты думаешь, на самом деле, Махмуд. Но ты об этом никогда не скажешь: зачем тебе лишние проблемы? (Апропо: я думаю, что Абу Мазен и Исмаил Ханийя – тоже не бедные люди; но это опять ремарка в сторону…) Махмуд, а давай пофантазируем. Немного. Чуть-чуть. Давай предположим, что мы все же нашли выход из этой тупиковой ситуации. Газа распахнула свои двери всем желающим. В Рамаллу израильтяне ездят, как к себе домой. Нет границ, как в Европе, и арабы вместе с евреями создают новый Ближний Восток, о котором так долго и упорно говорил дедушка Перес. Возникает новый мощный рынок, который выходит на передовые позиции, забивая рынки США, Европы и Азии. Арабо-еврейская предприимчивость творит чудеса, завоевывая мир.

Скажи мне, Махмуд: кому мешает такое будущее? Только честно. Нет, не скажешь.

А я скажу, Махмуд. Это – проблема рабства, не арабский, а рабский вопрос.

И, покуда на него не будет ответа, вами, Махмуд, будет управлять кучка проходимцев, которым так нравится выставлять свой народ в жалком свете.

Подумай об этом, Махмуд. И не забудь допить свой кофе, пока вновь не прозвучала сирена.

Но я сейчас о другом – о той благости, которая царила в городе на Неве все десять дней, что мне довелось там быть. Добавьте сюда еще и фантастическое бабье лето – и картина станет ясной, нежной, завораживающей. Нежаркое солнце, чистое небо, стремительная перспектива Невского проспекта, густая зелень Летнего сада, открытое пространство Марсова поля…

Что может быть лучше?

Ничего.

И все же. Было что-то, что заставляло задуматься, но не находило ответа. Ответ пришел не впрямую, ассоциативно.

Я сидел со своим знакомым писателем в Доме актера, в приятной, уютной кафешке на втором этаже, чьи окна выходят в сад. Не все об этой кафешке знают, да и Слава Богу. Так вот, сидели мы, беседовали на разные темы, вдруг меня осенило.

– Знаешь, – сказал я, – что-то странное мне вдруг пришло в голову.

– Что? – спросил он.

– Мне вдруг показалось, что ситуация в Питере сродни тихой-тихой заводи, а вы все, питерцы, сидите на дне, под водой, над вами зеленоватая ряска, вам хорошо и тепло, и только по пузырям, которые иногда всплывают на поверхность, можно судить о том, что вы живы. Вас не интересует, что происходит там, наверху…

– Можешь не продолжать… – сказал мой собеседник, усмехнувшись.

– Почему? – поинтересовался я.

– Потому что ты прав… – вздохнул он. – Так оно и есть на самом деле.

Буквально на мгновение возникло странное ощущение: будто я потерял пространственную ориентацию.

Если бы так можно было бы заметить, то у меня в глазах… потемнело от света.

Всё вокруг лишилось привычных очертаний, поплыло, покачиваясь, «словно лопасти латаний на эмалевой стене…» (В.Брюсов).

Я остановился, прикрыл рукой глаза, и ко мне стало возвращаться утраченное равновесие.

Не хочется проводить никаких жизненных параллелей.

Но они есть.

(«Ты сусликов видел?» – «Нет!» – «Но они есть…»)

Сколько же нас, остановившихся внезапно и ослепленных солнцем?

Сколько нас, потерявших вдруг, посреди дороги, ориентацию в пространстве?

Сколько нас, хотя бы на миг, утративших связь с реальностью?

Сколько нас, застывших в ужасе, как от солнечного удара, от нежданного предательства?

«Обнимемся, мы станем братья…»

– Кто это? – спросили там.

– Простите, Вам передали небольшую посылочку. Я могу войти?

– Не надо, мы сейчас спустимся.

Минут пять он топтался у подъезда, пока, наконец, дверь не открылась и оттуда вышла женщина лет семидесяти, похоже, крашеная блондинка.

– Где она? – сказала женщина, не поздоровавшись, имея ввиду посылку.

– Вот, – пожалуйста, – он вытащил из портфеля сверток. – Но я так понимаю, что это для Вашей дочери?

– Давайте! – она даже не ответила на вопрос.

Он протянул ей сверток. Но то, что происходило дальше, не укладывалось вообще ни в какие рамки.

Женщина внезапно швырнула сверток на землю и стала топтать его ногами, так ожесточенно, будто это была печень ее злейшего врага.

Поймав его совершенно офонаревший от непонимания взгляд, женщина взвизгнула:

– Оставьте, наконец, в покое мою дочь! Оставьте ее, слышите, Вы!

И, вконец разделавшись со свертком, развернулась и захлопнула за собой дверь.

В то же время, как ни парадоксально, Михаил – опустившийся алкоголик, страдающий легкой формой шизофрении. Одет неряшливо, небрит, от него постоянно разит сивухой.

Судьба сыграла с ним воистину злую шутку, одарим талантом, с одной стороны, а с другой послав ему такой шквал испытаний, от которого сам Иов бы многострадальный не выдержал.

Судите сами.

Подававший феерические надежды, аспирант одной из знаменитых консерваторий, работавший с многими известными музыкантами и певцами.

Михаил решил изменить судьбу, эмигрировав.

Его жена скончалась в возрасте 30-ти с лишним лет от рака легкого.

Дочь уехала в Германию, и об отце ничего и слышать не хочет.

Родной брат, талантливый литератор, бизнесмен, был убит, в результате криминальных разборок.