Анатолий Рашкевич-Щербаков - От нас несёт человеком…

Огромные лесные массивы должны иметь своего хозяина. Как это ни парадоксально звучит, но Бразилия, как государство джунглей, больше отвечает правдивости и реалиям времени. Дело в том, что джунгли – это дом племен Турану и Каману, врагами они становятся изредка, да и то временно (как сложно представить современному человеку, какой это «временный враг»). Индейцы даже не подозревают, что они являются врагами для лесозаготовительных компаний, которые мечтают вырубить ценную древесину и на этом заработать. Но уже сами лесозаготовительные компании являются врагами для контрабандистов и партизан, которые наживаются на ворованном дереве и прячутся от правительственных войск. Они также являются врагами, но уже для государства в целом, которое из-за их преступной деятельности недополучает денег в бюджет и постоянно тратится на карательные походы вглубь территории.

А причём тут индейцы Турану?

Так вот, самыми добрыми и чистыми людьми среди указанного культурного бомонда как раз и являются «природные» индейцы. Для племени Турану представители племени Каману – всего лишь часть их человеческого вида. Неважно, что они имеют более длинные луки, и совсем не обидно, что их жены косоглазые. Наличие длинного копья и костяного наконечника не мешает рассмотреть в сопернике человека. Это сегодня богатый неуч слабо находит различия между собой и своим папой, но бездомного или сироту совсем не замечает, а иногда и просто переступает. Индеец по отношению к индейцу не бывает врагом, он им лишь становится. Бытие вражеского разума незнакомо индейцу. Он не понимает, как можно ненавидеть того, кто мало чем отличается от него. Индеец уважает ягуара и поклоняется ему, но тем не менее его убивает и использует кожу и когти для своих нужд. Человек очень любит тапира, но наслаждается им, только когда он зажаривается на медленном огне. Но только к человеку у индейца появляется чувство постоянной ненависти, которую очень трудно преодолеть. Дело в том, что, возненавидев человека на определенное время, человек решает с ним покончить, не как с видом, а как плохим представителем данного вида. Своего рода временное убийство. Помощь в отрезвлении племени. То есть, индеец, возжелавший убить индейца, заведомо уверен, что он совершает благое деяние, всеми одобренное и нужное для общего дела. Тот, кого хотят убить, также считает себя праведным и свою защиту от насилия возводит в геройский культ. Получается дилемма. Каждая из сторон осознает, что только она вправе совершать то, что считает нужным. Но с этим не согласна другая сторона. Поэтому в таких обществах было очень мало войн или стычек, и тем более со смертельным исходом для кого-нибудь из участников. Количество участников «конфликта» было таким мизерным, что любое убийство рядового члена племени являлось большим злом и приводило не к мести, а к ИЗВИНЕНИЯМ. Доходило до того, что вдова убиенного не давала прохода убийце ее мужа и всячески донимала его своими слезами и возгласами «как ей жить дальше и кормить детей». Воин, который убил «врага», оказывался в уничижительном положении, им не восторгались, а совсем наоборот, он всячески подвергался унижениям и насмешкам. В итоге данный герой-убийца был вынужден взять вдову себе в жены. Только так он мог искупить свою вину.

Индейцы не имели врагов до того момента, как в их родных лесах, появились европейцы. На внешний вид они мало чем отличались от индейцев, но вот поступки их казались превосходными от животных. Индеец племени Турану считал члена Каману человеком, что уже отличает их мировоззрение от нашего. Для них враги бывают только временными – как солнце, и день, и ночь, и ветер, и дождь. Все преходяще. Копить злобу в их слабых умах было бы преступлением. Помахав дубинами всласть и при этом никого не травмировав, они прогоняли не врага, а свои злые умыслы, которые их будоражили иногда. Прогнав свою злую воинственность, они принимались за благое – ловля рыбы, собирание корений, охота за дичью. Европейцы своей кровожадностью создали природный дисбаланс. Они нарушили добро. Превознесли зло, обожествив его с добром и подменив последнее первым.

Европейцы, высадившиеся на чужой берег, показались в форме зла, что свойственно нашей породе. Индеец Турану, который никогда не направлял свое копье в сторону члена Каману, не совсем мог понять и вовремя осознать, что от этого человека нужно защищаться. Индеец и в мыслях не мог представить, что ему придется убить кого-то лишь только потому, что он хочет убить его. Сегодня тяжело представить те времена, в которых европейцы заливали кровью индейские берега. Но кровожадность европейцев настораживает. Любое убийство для индейца, даже если это убийство мелкой обезьянки, – целое душевное событие. Душу убиенной твари нужно провести в мир иной, частями тела животного поделиться с богами и духами, попросить прощение у матери природы. Убийство человека, который появился случайно в их лесах, вообще заставляло индейца поломать голову. Культурная головоломка. Ну убил, и что дальше? Просить прощения у природы за убийство? Но природа сама его никогда не встречала. Съесть? Но это же человек. Бросить тут и уйти. Но ведь это же я его убил. Дождаться, когда за телом придет ягуар и ему передать? Но ведь это же моя добыча-а-а-а.

Лев Толстой не молчал и упрекал верно: «Люди так привыкли к поддержанию внешнего порядка жизни насилием, что жизнь людей без насилия представляется им невозможною». Убивать человеку человека – очень сложное и контрпродуктивное занятие. Ранее человек человеку был соседом. Позже человек человеку стал едой. Потом человек человека стал презирать и ненавидеть. Сейчас человек человеку – зло. Абсолютное зло. Томас Гоббс стыдливо называл общественные отношения «человек человеку волк», но старик ошибался либо обманывал всех, ведь волков люди давно истребили. Величать человека животным, которое пало под крики восторга – обидно. Люди – просто зло. Аморфное и безликое. Мы устали терпеть друг друга. Нам надоело презирать и ненавидеть. Мы хотим, чтобы все сдохли… в конце-то концов. Мы строим высокие заборы не от преступников, а от соседей! Мы ругаемся в очереди у кассы, не потому, что медленно обслуживают, а потому что так хочется! Мы не хотим терпеть людей! Мы заводим уродливых лысых кошек, мы покупаем за огромные деньги природно недоразвитых собак – шпицы, чихуахуа, – чтобы выделиться среди людей тканью, которую смогли приручить. Мы хвастаем не мустангом и не волкодавом, нет. Но все равно живым. Подобные собаки могут быть раздавлены в любое утро взрослым мужчиной, который вдруг решит сходить в туалет. Что это за зверь, чтобы так гордиться своей всемогущностью? Это как раз тот настоящий зеркальный образ современного человека – лысый дефектный карлик с усами и хвостом. Вы знаете, почему гангстеры, гопники и просто дураки так любят бультерьеров и стаффордов? Да потому, что эта порода бойцовская, а значит, хозяин, владеющий данным псом, – крутой чувак, животный боец. Мы ненавистно продолжаем использовать тварь в своем жизненном маскараде и забываем ее отблагодарить за всё. «Идеалом для нас должны служить животные, которые в смысле невозмутимости не оставляют желать ничего. Посмотрите на пасущуюся овцу или корову. О прошлом они не вспоминают, о будущем не догадываются и целиком живут настоящим, которое, при наличности хорошего пастбища, их вполне удовлетворяет», – тыкал носом нас Лев Шестов.