Виктор Тимченко - Модерный национализм. Глобальные катастрофы и как от них защититься

Также не говорят националисты о превосходстве, исключительности своей нации. Ведь националисты есть в каждой нации. Есть французские националисты, есть ангольские, есть китайские. Тогда получается, что каждая нация – выше прочих. То есть сотни наций превосходят все остальные? Какая-то шизофрения.

Тем более что для чувства национальной исключительности, превосходства по отношению к другим нациям есть иное слово – шовинизм. Он, отмечается в словарях, проповедует презрение к другим народам, национальную и расовую исключительность, разжигает национальную вражду и ненависть.

Очевидно, такие люди есть. Но это не националисты – это шовинисты. Путать не стоит. (Хотя сознательно путают и запутывают!)

Есть, конечно, и такой подход: все националисты – немного шовинисты. Доказать это нельзя, но националистам уже приходится оправдываться. Правильное утверждение «среди сомалийцев есть пираты» не означает «все сомалийцы – пираты». В каждом народе есть преступники, но это не означает, что «в среднем» каждый представитель этого народа немножко должен сесть в тюрьму. Есть поговорка о семье, в которой не без урода. Кто-то считает, что его нация лучше других. Он, возможно, активно не любит или даже ненавидит другие нации. Он шовинист, плохой, с нашей точки зрения, человек.

Но при чём здесь национализм? Националист не сравнивает нации. Он любит свою. Точка. Представителю другой нации он может только посоветовать: люби и ты свою нацию.

Схож вопрос и о ксенофобии. Понятие происходит от греческих слов «чужой» и «страх». Это, как известно, восприятие чужого как непонятного, непостижимого и поэтому опасного и враждебного.

Вы впервые попали в Египет, вышли на улицу. К вам подбегает молодой человек и тянет за рукав. Вы вырываетесь и даете чёсу. А это был просто продавец уличной лавки, который хотел показать вам свой товар. Я не понимаю, поэтому отношусь с опаской, не воспринимаю. Возможно, от этого незнания возникает и враждебность.

Ксенофобия не имеет прямого отношения к нации, это понятие шире. Перенесённая на национальную почву и интерпретированная как «ненависть к чужой нации», ксенофобия совпадает с шовинизмом, но не с национализмом.

Со слова «раса» мы табу уже сняли. Расы существуют. Иногда люди одной расы не любят людей другой расы. Это ещё не расизм. Расизм – это утверждение превосходства одной расы над другой: белых над чёрными, чёрных над монголоидами, монголоидов над белыми. Кому как нравится. Этот вопрос мы уже рассмотрели выше, в разделе о расах.

Откуда же берётся расизм? Очевидно, из ксенофобии, из страха перед неизвестным и непонятным. Перед другим.

Всевозможные «теории» о том, что «сопутствующим элементом любого национализма является расизм», – полная ахинея. Потому что расизм основывается на превосходстве, на исключительности расы, а националисты такие (шовинистические) взгляды не исповедуют.

Прекрасным примером националиста, который всю жизнь боролся против расизма, за равные права чернокожего населения, является американский проповедник и лидер движения негров 11 11 Мы употребляем слово «негр» вместо политкорректного «афроамериканец» по двум причинам. Во-первых, негры бывают не только американские, но и африканские, поэтому деление не всегда однозначно. Называть большинство негров афроафриканцами смешно. Кроме того, в Африке уже веками живёт значительное количество белых, то есть не все африканцы – чёрные. Вторая причина заключается в том, что «политкорректность» придумали для негров американцы с европейцами. Сами негры всегда называли себя – и в Америке – неграми. Их лидер Мартин Лютер Кинг, о котором мы говорим, провозглашал в своей известной речи Ihaveadream (У меня есть мечта): «Было бы смертельно опасным… недооценить решимость негров. Жаркое лето законного недовольства негров не закончится… 1963 год – это не конец, а начало. Того, кто надеется, что негру нужно было выпустить пар и что теперь он успокоится, ожидает горькое пробуждение… До тех пор пока негру не будут предоставлены его гражданские права, Америке не видать ни безмятежности, ни покоя». В своей речи борец за гражданские права 15 раз употребляет слово «негр», один раз «чёрные рабы» и один раз «цветные граждане». Слова «афроамериканец» в его речи нет. США Мартин Лютер Кинг. Но был ли он националистом? Конечно, ведь именно исходя из интересов полиэтнической американской политической нации, он и выступал против расизма, понимая, что расизм, уверенность части белых в их превосходстве над чёрными, может стать разрушительным для нации.

Националистов часто ошибочно (но сознательно!) называют «правыми радикалами», «правыми экстремистами», «ультраправыми».

Откуда это пошло?

Со времён Французской революции политическая палитра делит партии на правые и левые. Связано это с тем, что во французском парламенте конца XVIII века сторонники монарха сидели справа, революционеры-якобинцы – слева. В капиталистических странах сегодня правыми называют партии, защищающие интересы правящего класса, которые не хотят реформ, консерваторов. Левая идеология – идеология оппонирования власти, выступающая за перераспределение богатства и власти в пользу бедных слоёв населения, трудящихся. Эти политики называют себя иногда лейбористами (от английского labor , труд). Некоторые бесхитростные политологи полагают, что таким незатейливым способом можно описывать и политические реалии людей XXI века. Оставим это на их совести.

Националистические партии традиционно относят к правым. Против этого ничего сказать нельзя, кроме того, что уже сказано: это по сути неправильно, а по форме примитивно.

К слову «правые» в определении националистов непременно цепляется слово «радикалы». А это что такое? Какой в этом смысл?

«Радикал» происходит от латинского radix , означающего «корень». Того, кто хочет добраться до основ, до корней зла или что-то в корне изменить, называют радикалом – то есть, в общем, довольно симпатичный, глубокий человек. Когда в XIX веке политические партии выступали за восьмичасовой рабочий день и пенсии по старости, то их называли «радикальными» – слишком «в корне» они хотели перевернуть тогдашний мир.

Сейчас отношение к радикалам, особенно к «правым радикалам», другое. Это слово навевает мысли об угрозе, насилии. Недалеко от «радикализма» – слово «экстремизм». В быту, в повседневном использовании «правые радикалы» и «правые экстремисты» – братья-близнецы, абсолютные синонимы. В длинном газетном сообщении одно легко заменяется другим – чтобы не повторяться. Даже социологи пока не пришли к согласию в вопросе о том, какая разница между этими словами.