Саша Камских - Институт экстремальных проблем

— И чтобы я тебя постоянно лечила?

— Конечно! Неужели ты будешь настолько жестока, что бросишь меня умирать в страшных муках или, хуже того, предложишь альтернативные методы типа холодного душа или повышенной физической нагрузки? Дрова рубить, как Челентано? — возмутился в шутку Вадим. — Мне это, предупреждаю, не поможет! Но сейчас все процедуры придется прекратить, потому что тебе пора спать. Спокойной ночи, солнце мое, хороших снов.

"А мне пора пойти вымыть посуду, пока меня не сочли треплом, паразитом или кем-нибудь еще в этом роде. Все приготовление ужина свелось к чистке картошки и кромсанию собственных конечностей в состоянии угара от эротических грез. Нет, это не лечится!" — думал про себя Медведев, направляясь в сторону кухни. К разбитому правому колену добавился чудовищный пузырь на подошве левой ноги. Вадим совершенно не представлял, когда мог до такой степени стереть ногу, но это его совершенно не волновало – боль при ходьбе даже радовала, лишний раз напоминая о том, что движется он самостоятельно. Только теперь, когда стало понятно, что Светлана вне опасности, он в полной мере ощутил произошедшие с ним изменения.

Медведев завернул в ванную и, вглядевшись в свое отражение, не смог удержаться от довольной улыбки. Он не просто похудел, пробираясь через лабиринт, а заметно помолодел: исчезла скованность, в тело вернулась давно забытая гибкость, волосы стали гуще, седина в них пропала, морщины, наметившиеся на лице, разгладились. Вадим большим пальцем оттянул поясок на трусах – до чего же здорово снова носить нормальное белье! — и обратил внимание, что шрамы, покрывавшие тело, превратились в едва заметную сетку. Но внешними изменениями дело не ограничивалось, организм работал так, словно с ним ничего не произошло, словно прошедшие полтора года были кошмарным сном. Энергия бурлила в нем, спать, несмотря на несколько бессонных ночей, не хотелось совсем, зато снова хотелось есть.

Тугая резинка, сорвавшись с пальца, так звонко щелкнула по коже, что Вадим затаил дыхание в панике – вдруг Света проснется от громкого звука. Он на цыпочках прокрался, вернее, проковылял по коридору и заглянул в комнату. В полумраке летней ночи было видно, как спокойно спит девушка, и Медведев облегченно перевел дух. Цокая когтями по паркетному полу, к двери с явным намерением попасть в комнату подбежал Казан. Вадим схватил его в охапку и сжал челюсти, не давая издать ни звука.

— Тихо! — еле слышно прошипел Медведев и потащил пса на кухню. Тот не стал вырываться из рук, но, оказавшись на полу, совсем по-человечески кивнул. Вадим опешил, но решил, что это ему показалось. — Если ты ее разбудишь… — он выразительно погрозил кулаком.

Казан замотал головой. "Нет, ни за что!" – было понятно без всяких слов.

Медведев не без растерянности оглянулся по сторонам и решил проверить свои подозрения.

— Жрать хочешь? — спросил он почти беззвучно у пса.

Тот снова кивнул головой и воззрился на человека с возмущенным выражением на морде, которое нельзя было понять, иначе как: "Он еще спрашивает… Сосиски, это так, лакомство, вот посущественней бы чего! Овсянка где?"

«Елки-палки! — Медведев нашарил табуретку и присел на нее. — Сколько раз слышал по поводу собак, что они все понимают, только не говорят, а этот, похоже, вот-вот заговорит!»

— Выбирай сам, чем тебя кормить, — предложил Вадим и распахнул холодильник.

Полукопченую колбасу, обольстительно пахнувшую даже сквозь полиэтиленовый пакет, Казан проигнорировал.

«Та-ак, интересный вопрос, из чего же ее делают, — усмехнулся про себя Медведев. — Хоть чуть-чуть мяса-то добавляют? — вспомнил он снова ставший актуальным анекдот примерно двадцатилетней давности. — Ой, вряд ли! Но ничего, я и такую съем, раз этот крокодил от нее отказывается. С малосольным огурчиком! Да с черным хлебом!» Желудок, громогласно булькнув, показал полную готовность к приему еды, и Казан обернулся на звук.

«Ага! Тоже голодный!» – было написано на морде. Пес не без ехидства оглядел человека, с преувеличенным вниманием прислушиваясь к урчащим звукам, а потом ткнулся носом в упаковку с яйцами.

— Сейчас, — пообещал Вадим, припомнив еду, которую обожал старый эрдельтерьер Тимка. — Будет тебе гоголь-моголь.

Минут через десять Казан уплетал малоаппетитное на первый взгляд месиво: полтора десятка яиц, смешанных в глубокой миске с литром молока и накрошенной туда же почти целой буханкой ржаного хлеба. Горбушку Медведев оставил себе и удовлетворял разгулявшийся не на шутку аппетит хлебом, колбасой и огурцами, в кои веки не задумываясь о том, как его желудок прореагирует на подобную еду.

«Хорошо!» – Вадим удовлетворенно привалился к стене и почувствовал, что сон настолько неодолимо наваливается на него, что нет никакой возможности встать, выключить свет и добраться не то что до комнаты, но даже переместиться с табуретки на кухонный диванчик.

Светлая летняя ночь не усыпила город. На улицах гуляло много компаний, больших и маленьких, а вот машин на дорогах было на удивление мало, и «Газель» спасателей за рекордно короткое время добралась до центра. Спасатели, не на шутку повздорившие в поселке, не разговаривали между собой, сидя в полудреме. Меньшиков, который вел машину, тоже угрюмо молчал. Все складывалось далеко не лучшим образом: ни Светлану, ни Вадима они, несмотря на все старания, так и не нашли и теперь даже не подозревали, где еще можно их искать, тестя явно больше не удастся кормить разными байками, и, самое позднее, днем или, скорее всего, уже утром обман раскроется, и тогда… Что тогда, Сашка примерно представлял – мало не покажется никому, не спасут никакие оправдания и транквилизаторы. Он удивлялся тому, что Петрович за весь вечер ни разу не позвонил и не поинтересовался, как Светлана, но в глубине души радовался, что не нужно изворачиваться и придумывать, почему телефон девушки выключен и почему ее до сих пор держат в интенсивной терапии.

Игоря они завезли в клинику. Когда проезжали мимо института, врач вдруг решил остаться на работе. «Мне в восемь утра заступать на дежурство, — объяснил он, — дома буду не раньше трех, а в шесть уже вставать. Уж лучше в ординаторской устроюсь, все-таки лишние часа три посплю». Сейчас Сашка вез домой старательно не замечавших друг друга Середкина с Зориным, и путь его лежал мимо Светиного дома.

В одном из окон квартиры девушки горел свет. Меньшиков резко затормозил, развернулся и, не разбирая дороги, поперек трамвайных путей и встречной полосы, через газон и окаймлявший его кустарник рванул к въезду во двор, едва не задев при этом угол дома.

— Ты… совсем…!!! — разразился руганью Середкин, со всего маху приложившийся головой о боковое стекло.