Ирвин Штельцер - Метод Мёрдока. Как управлять медиаимперией, уничтожать политиков и держать в страхе конкурентов

Счастливее всего Руперт чувствует себя в кресле редактора. Именно здесь он может выбирать статьи, которые не только повысят тиражи, но и обеспечат читателей той информацией, которую так часто игнорирует пресса от истеблишмента, – последнее является особенностью канала Fox News в той же мере, что и таблоидов News. Здесь он может совершать нападки на тех, кто ведет страну в направлении, кажущемся ему неверным. На тех, кто повышает налоги, сокращает оборонные расходы, увеличивает бремя нагрузки законодательного регулирования на бизнес, не обеспечивает защиту своих граждан, закрывает двери для иммигрантов и иным образом отклоняется от общей консервативной повестки дня, приправленной небольшим количеством либертарианства.

В практическом участии есть нечто большее, чем чистое удовольствие, которое оно приносит Руперту. Он твердо уверен, что хороший руководитель должен научиться понимать практически все нюансы на уровне рутинных операций прежде, чем сможет занять руководящую должность. Руперт получает еженедельные отчеты, из которых он узнает такие подробности, как, например, низкие показатели продаж. И он предполагает, что его топ-менеджеры досконально знают все бизнес-процессы. Это одна из причин, по которым он не назначал Лаклана и Джеймса на их текущие позиции, пока они не доказали, по крайней мере, к его удовлетворению и, вероятно, к удовлетворению его совета директоров, что способны заставить то или иное операционное подразделение компании приносить прибыль. Именно поэтому Лес Хинтон – периодически рассыльный, газетный и журнальный репортер, руководитель, организатор мероприятий, готовый лично взять пилу и молоток, чтобы построить подиум, директор Уоппинга, генеральный директор Dow Jones and Company – был настолько явным фаворитом. И именно поэтому Руперт назначил Ребеку Брукс на должность генерального директора с ответственностью за все британские издания лишь после того, как она доказала ему свою успешность в качестве редактора в News of the World, а затем и The Sun.

Когда личное участие невозможно, Мердок делегирует обязанности, чаще всего давним руководителям, которые следовали за ним из страны в страну в газетном бизнесе и которые разделяют его взгляды на мир. Сотрудники, принимающие на себя ответственность, понимали, что этот ценный дар может быть отозван в любой момент на время или навсегда, либо просто отменен из прихоти. Один из директоров рассказал мне, что ради того, чтобы удержаться на своем месте, ему пришлось признать, что газеты в его управлении были: «Моделью поезда, принадлежащей Руперту, а Руперт мог играть со своими поездами в любое время, когда ему вздумается». Это было однозначным преувеличением: Мердок делегировал право абсолютной власти над The Weekly Standard своему редактору Биллу Кристолу. Ведь это было единственным условием, при котором талантливый Кристол мог принять свое назначение, хотя, возможно, этот поступок был отчасти обусловлен стремлением Руперта защитить себя от критики, которую неминуемо вызвали бы редакторские решения Кристола. Руперт делегирует полномочия редакторам The Times и The Sunday Times. Он обязался не вмешиваться в их решения, как того требуют условия сделки, позволившей ему приобрести британские активы без проведения антимонопольного расследования. Аналогичные правила действуют и в отношении редактора колонки мнений The Wall Street Journal, отражая условия сделки с Бэнкрофтами. Учитывая, что Мердок несет финансовую ответственность за политику своих редакторов, нет ничего удивительного в том, что разделение власти временами бывает нечетким, а некоторые критики, в том числе и наиболее известный из них, уволенный редактор Times Гарольд Эванс, говорят, что Руперт куда серьезнее относится к нарушению, чем к соблюдению условий сделки 21. По моим наблюдениям, если редактор уверен в себе, то он может получить значительную долю самостоятельности. Это доказал Эндрю Нил, редактор The Sunday Times, поддержав Майкла Хезелтайна в борьбе за лидерство против Маргарет Тэтчер и впоследствии оставшись на должности долгие годы после этих событий.

Сюда же можно добавить два инцидента, которые я наблюдал воочию. Однажды утром я был на завтраке с Рупертом, когда нашу беседу прервал звонок из Лондона. Это был «Дворец» [27] Имеется в виду Вестминстерский дворец, резиденция парламента. – Прим. пер. с протестом в адрес статьи, – я предполагаю, имела место какая-то утечка данных в The Sunday Times, которая должна была выйти в печать. «Дворец» просил Руперта приказать редактору удалить ее. Я спросил у Руперта, что он собирается сделать. «Ничего», – последовал краткий ответ.

Затем, в 1994 году, был случай, когда мне позвонил Вудро Уайэтт. Вудро пользовался исключительным расположением Ситы, равно как и моим собственным, начиная с самого первого дня нашего приезда в Лондон. Тогда он брал Ситу на экскурсии по букмекерским конторам, которые курировал в качестве председателя тотализатора, и показывал ей здания, спроектированные его предком, архитектором XVIII века Джеймсом Уайэттом. Вскоре мы стали достаточно близкими друзьями с ним самим и с его женой Верушкой, а также с их одаренной дочерью Петронеллой. Вудро сказал мне, что «Маргарет ужасно расстроена» репортажем The Times о ее сыне Марке, чьи коммерческие дела становились потенциальной угрозой для ее репутации и что она упорно отказывалась признавать. Вудро спросил, как выйти на Руперта. В то время Мердок находился в Австралии и был доступен по телефону. Я неохотно (и, как оказалось, неразумно) дал Вудро его номер. Примерно через час Вудро позвонил, чтобы сообщить мне с некоторой долей раздражения о том, что Руперт отказался вмешиваться в ситуацию. Вудро сказал, что он разбудил Руперта, потому что «у них там в Австралии странное время и среднее время по Гринвичу им почему-то не подходит». С оглядкой на историю и собственный опыт, в своем дневнике Вудро описывает ситуацию совсем иначе: «Я сказал Маргарет, что Руперт согласился предпринять определенные меры в отношении негативных репортажей». Но этого и следовало ожидать от придворного, не желающего признаваться в том, что его влияние не было безграничным.

В итоге в своих мемуарах, которые вряд ли можно назвать комплиментарными для Руперта, Эндрю Нил рассказывает, как Мохаммед Аль-Файед пожаловался ему на опубликованную в The Sunday Times статью, критикующую проведенную владельцем Harrods реновацию парижского особняка, где прежде жили герцог и герцогиня Виндзорские. Аль-Файед требовал извиниться и отозвать статью. Нил отказался, и Аль-Файед пригрозил прекращением публикаций рекламы Harrods. Нил ответил, что у владельца Harrods не было в этом необходимости, поскольку он и сам запретит рекламу Harrods в издании. Так он даст понять всем остальным рекламодателям, что никто не вправе диктовать, что публиковать, а что – нет. Конечно, Руперт узнал об этом, если мне не изменяет память, от разгневанного Аль-Файеда или, возможно, от самого Нила. Он позвонил Нилу, чтобы уточнить размер прибыли, которую приносил изданию его крупнейший рекламодатель. «3 млн фунтов в год, – последовал нервный ответ». Пауза. «Пошел он к черту, если думает, что нас можно купить за 3 млн», – сказал Мердок и повесил трубку 2223.