Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

У Чеболдая Второго всегда был великолепный слух. Он различал каждое слово, и внутри что-то екало. Он давно уже смекнул, о каком «борове» тогда болтали слуги, да и прочие прозвища не стали для него сюрпризом... и все же слышать это оказалось болезненно.

- Пусть все соберутся, - негромко сказал он, дойдя до деревенской площади. – Мы желаем обратиться к своим подданным.

Они и без того уже собирались. Чеболдай утратил счет времени в своей резиденции, но на дворе было лето, день Хрустального Ворона. В этот день все добрые севигисты празднуют Цестадис, Целомудренный День. Церковь воспрещает сегодня заниматься любовью, но благословляет все иные увеселения, а потому на площади уже выставили столы с угощением, храм и дом старосты украсили гирляндами, в корчме с утра упражнялись музыканты, а лавочник предвкушал хорошие барыши.

- Мы – император Грандпайра Чеболдай Второй! – объявил Чеболдай, с помощью големов вскарабкавшись на помост.

- Ну тогда я – Космоданов кир! – хохотнул деревенский кузнец.

Но больше к нему никто не присоединился. На Чеболдая смотрели опасливо, с тревогой.

- Живой... – шептались женщины. – Надо же, выполз откуда-то...

- Да это не Чеболдай! – тряхнул пальцем какой-то старик. – Самозванец! Лже-Чеболдашка! Небось, специально разъедался, чтоб похожим стать!

- Кир знает... – вынес из кладовой портрет корчмарь. – Вроде похож...

- Мож, магия?..

Но постепенно бормотание стихало. Чеболдай стоял неподвижно, хранил молчание – а людям все-таки хотелось узнать, что он тут делает, зачем пришел в их скромную деревню. Да и какой-никакой трепет перед монаршей особой все еще сохранялся.

- Волей обстоятельств мы целый год не могли повлиять на события в империи, - негромко заговорил наконец Чеболдай.

- Всего лишь год?! – ядовито крикнул тот же старик.

- Но теперь мы вернулись, - произнес император, не обращая на него внимания. – Нам горько видеть, каков стал наш Грандпайр за время нашего отсутствия. Невыносимо знать, что наш многострадальный народ страдает из-за тех, кого мы так долго считали нашими верными слугами.

- Где ж ты раньше-то был, сукин сын?! – заверещал старик еще громче.

Остальные невольно от него отодвинулись. А Эхве Торрук наполовину вытянул шпагу, но император чуть заметно мотнул головой, и клинок вернулся в ножны.

- В наш дворец проникло предательство, - говорил Чеболдай, обводя взглядом собравшихся. – Черная измена. Мы стали марионеткой в руках подлецов и негодяев, желающих уничтожить нашу страну и поработить наших подданных.

- А, так это вельможи плохие, а ты хороший?! – упер руки в бока старик. – А допустил ты это все как, императрище?!

Чеболдай недобро нахмурился. Ему захотелось напомнить, что он взошел на трон в четырнадцать лет, что он просто не был готов к такой ответственности... но это прозвучало бы жалким оправданием. Он и так опасно близко подошел к этой черте.

К тому же император действительно стыдился, что позволил обстоятельствам сложиться так скверно. Поэтому он тяжко вздохнул и... опустился на колени.

- Мы виноваты перед тобой, народ наш, - произнес он, опустив очи. – Мы виноваты перед всеми нашими подданными. Перед всей страной. Но мы желаем все исправить.

Все пораженно смотрели на эту громадную тушу, принявшую такую необычную для монарха позу. Мародеры зашептались, Травма брезгливо поморщилась. А вредный старикашка вскарабкался на помост, пару секунд смотрел на коленопреклоненного императора и... пнул его. Легонько, неуверенно – но пнул.

Его тут же скрутили. Двое своих же деревенских дернули старика назад, вывернули руки. Еще двое почтительно помогали Чеболдаю подняться.

- Дед Мазим, ну это уж слишком! – возопил староста.

- Всегда хотел пнуть императора! – гордо вскинул подбородок старик. – Теперь и помереть спокойно можно!

- Ну... мы это заслужили, - вздохнул Чеболдай. – Мы прощаем тебя из уважения к твоим сединам. Но теперь мы хотим услышать, народ наш – прощаешь ли и ты нас?

Деревенские чуть ошалело закивали. Уже наклюкавшийся свинопас добродушно протянул:

- Ла-адно, прощаем!

Чеболдай недовольно поморщился. Встреча с народом произошла не так красиво и величественно, как ему представлялось. В голове крутилось что-то, похожее на финал одной из пьес «Тригинтатрии» – обращение к добрым крестьянам, торжественное примирение, всеобщий плач, трогательная атмосфера...

Пинка вздорного деда и прощения пьяного свинопаса там не было.

И колени теперь грязные...

- Это... ну... ваше величество, да?.. – неловко подошел староста. – До сих пор не верится что-то...

- Мне тоже сейчас не верится, - с отвращением пробормотал Исвидолс.

- Я, это, староста Суматошья, - скомкал на груди шапку крепкий старик. – Вы деда Мазима, это, не того, зла не держите... Старый он, головой хворый, да еще и сынов обоих потерял о прошлом годе...

- Мы зла не держим, - отряхивал колени император.

- Это, ваше величество, раз вы правдашний, так это, может, раз вы вернулись, так это, может, за стол с нами?.. Мы вам почетное место выделим...

Чеболдай торопился в столицу. Но он не просто так завернул в эту деревню. Он не хотел являться в Грандтаун с полусотней мародеров и двумя десятками големов – он собирался прибыть туда во главе... народа. Собрать если не войско, то хотя бы большую толпу, которую невозможно будет игнорировать.

А в таком деле нужно с чего-то начинать.

И Чеболдай любезно принял приглашение. Хоть и почти свергнутый, хоть и мало кем любимый, он оставался императором. И видя его за своим столом, крестьяне были несказанно польщены. Вряд ли у них еще когда-нибудь был настолько важный гость.

Правда, с императором за столы уселась и вся его свита – и вот это уже мало кого порадовало. Но потеснились, поделились пивом. Кое у кого из лесных разбойников в Суматошье нашлись знакомые и даже родня... родня, которая разинула рты, узнав, что их непутевые дядьки и кузены теперь полноценные дворяне и рыцари.

В конце концов, большинство разбойников – это просто люди, у которых трудные времена. Да и эта шайка промышляла в основном браконьерством, на большак выходили редко.

- За возвращение императора! – выкрикивали крестьяне и дворяне. – Слава Чеболдаю!

А пока они возглашали здравицы, пока произносили тост за тостом, сам Чеболдай вполголоса беседовал со старостой, лавочником, корчмарем и деревенским жрецом. Те ужасно гордились оказанным им вниманием и охотно делились последними новостями. Изрядную их часть император уже слышал от мародеров-придворных, но те все-таки тоже жили в лесу, так что знали меньше, чем деревенские.

- Ходят слухи в народе, что империю собираются разделить на части, - важно произнес староста. Успокоившись и опрокинув пару стаканчиков, он перестал путаться в словах.