Олег Фролов - Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров

Когда до Ши-те осталось каких-то десять-пятнадцать шагов, из-под ее туловища вынырнула человеческая фигура. Словно материализовалась в мутном рассветном полумраке. Слишком темно, чтобы увидеть детали – только общие черты, едва различимый силуэт.

– Стой! – только и сказал я перед тем, как человек бросился бежать к арке на противоположной стороне площадки.

Я закричал, требуя остановиться, и побежал следом. Не знаю, зачем – бросился в погоню где-то на уровне рефлексов, инстинктивно и бездумно. Нырнул в арку, потом в еще одну… Перед глазами мелькали стены, проходы, входы в уммы и спина убегающего. В особо глубоких проходах я мчался за ним практически наощупь, иногда оказывался всего в нескольких шагах, но всякий раз снова отставал. Сердце бешено колотилось, а дыхания уже не хватало на то, чтобы кричать вслед. Да и не было в этом смысла.

Я почти схватил его за хартунг. В лицо ударил запах пота и еще какой-то смутно узнаваемый аромат.

…Резкая боль в ноге буквально оглушила. Вскрикнув, я кувыркнулся вперед. В следующее мгновение попытался вскочить на ноги, но тут же снова повалился на землю. Горизонт качнулся в глазах, и причина была вовсе не в воздушном течении.

Слышно, как затихают где-то в переплетениях умм шаги убегающего.

Через минуту, когда способность мыслить более-менее здраво вернулась, увидел его – невысокий каменный бордюр в проходе. Тот самый, о который я и споткнулся. Нелепая случайность, которая в темноте могла случиться как с преследователем, так и с преследуемым. Сегодня не повезло именно мне.

Тем временем ступня на глазах распухала и неприятно пульсировала. Где-то рядом послышались голоса людей, разбуженных моими возгласами и шумом этой короткой погони.

Он хотел лишить меня жизни. Это стало понятно немного позже, но совершенно отчетливо, без малейших сомнений. Незнакомец почти разобрал один сустав тяги крыла. И разобрал так, чтобы его заклинило не сразу во время прыжка, а уже в полете, при попытке развернуть оперение на полную ширину. Почти наверняка это был бы последний полет Ши-те. И последний мой полет.

И вот, что страшно: никто бы ничего не узнал. Никто бы ни о чем не догадался. Неисправность птицы – именно то, что может отправить наездника к Началу в любую минуту, в любой день. И никто никогда не узнает, почему это произошло.

Враг – среди нас. Он хорошо знает устройство механических птиц. Он хорошо знает, где находится моя машина. Он опасен так же, как опасны Камо-те в небе, может, еще опаснее.

Кто он? Тик-ра – человек-из-храма, стремящийся стать законником? Служители уверяют, на рассвете он собирал воду для утреннего омовения тех, кто не мог самостоятельно о себе позаботиться. Его видели у конденсатора в то самое время, когда я гнался за незнакомцем в полутемных проходах. А еще он понятия не имеет об устройстве механических птиц.

Может, один из странников? Не было на острове в ту ночь ни одного странника. Не было и не могло быть, ведь приземлиться здесь незаметно просто невозможно.

Кто же тогда? Кто?

Под вечер, оставшись наедине со своими мыслями, я вдруг понял: все может измениться в любую минуту. И неважно, насколько ты к этому готов. Я осознал это совершенно отчетливо и… захотел увидеть Миа-ку. Прямо сейчас, ничего не откладывая.

Решиться на встречу было проще, чем реализовать свое намерение. Весь день, взбудораженный произошедшим, я не очень-то берег травмированную ногу, и под вечер боль стала просто-таки нестерпимой. К умме женского рода Миа-ку я двигался, опираясь на стены и ограждения. Каждый шаг давался с трудом. И когда я буквально ввалился внутрь, мой вид, наверное, был ужасен. Пот стекал по вискам, а боль в ступне пульсировала еще сильнее, чем сразу после удара.

– Что случилось с тобой? – взволнованно спросила женщина вместо приветствия. Она поддержала меня под локоть и помогла опуститься на ковер.

– Ничего страшного, не волнуйся, – я попробовал ободряюще улыбнуться, но, кажется, получилось еще хуже. – Подвернул ногу, когда спрыгивал с птицы.

Миа-ку осуждающе покачала головой, и я сразу понял, что моя невинная ложь раскрыта. Раскрыта еще до того, как прозвучала в стенах этой уммы. Я никогда не умел врать убедительно.

– Послушай… Просто не могу пока рассказать тебе, что случилось, – тут же сдался я. – Но с ногой действительно не произошло ничего страшного. Мне пока больно ходить, и я, наверное, не смогу подняться в небо, но все пройдет. Через несколько дней.

Пока я говорил, Миа-ку поднялась на ноги и стала делать какую-то смесь из сухих трав. Доставая их из шкатулки как будто небрежными, но на самом деле очень точно выверенными порциями. Она связывала их в один дурно пахнущий пучок, а на мою реплику не ответила ни слова.

– Что ты делаешь? – спросил я, когда молчание затянулось.

– Помогу тебе. Боль уйдет.

– Ты и так помогаешь мне… Тем, что всегда остаешься рядом. Это важнее всего.

– Не ври мне никогда. Ясно? – попросила она, вдруг резко повернувшись и посмотрев прямо в глаза.

– Конечно… Я не буду.

– Хорошо. Жуй теперь, – сказала Миа-ку и протянула пучок трав, который по-прежнему не выглядел слишком аппетитно. А пах еще хуже, чем выглядел.

– Это точно мне нужно? – попробовал вяло сопротивляться я, хоть и больше всего на свете мечтал избавиться от этой боли. – Может, компресс или что-то в этом роде?

– Помогу тебе, – повторила женщина, села рядом и так нежно взяла мою руку, что я не мог не подчиниться.

Сжав зубами травяной узел, я отчетливо понял: вид и запах этого лекарства – не худшее в нем. По сравнению со вкусом они были даже приятными. К горлу стремительно подкатила тошнота, и я хотел было остановиться, но почувствовал дыхание Миа-ку на своей щеке и услышал ее голос:

– Прошу тебя сильно. Боль уйдет.

И я подчинился. Подчиняться ей легко и приятно. И, в общем, если бы Миа-ку попросила, я ел бы и камни.

– Шшш… – сказала она, когда горло сковал мучительный спазм.

Я умоляюще посмотрел в ее глаза, но взгляд Миа-ку был твердым. Твердым, нежным, требовательным, укоряющим и заботливым. Все вместе и одновременно.

– Что этфп… Приткп… – промычал я что-то нечленораздельное быстро немеющими губами.

Тело становилось необычно легким, а где-то в голове, в самом дальнем ее уголке кто-то играл на хабруке неизвестную мне мелодию. Чудесную мелодию. Тихо-тихо.

Сквозь боль, сквозь отвратительный вкус и запах, сквозь страхи и переживания последних лун я вдруг почувствовал себя пронзительно счастливым. Таким счастливым, каким не был никогда. Я не один. И теперь никогда не буду один. У меня есть человек, который беспокоится обо мне, что бы ни случилось, без оговорок, условий и сомнений. У меня есть Миа-ку.