Кристин Аудмайер - Все на одного: Как защитить ребенка от травли в школе

Конфликты и разногласия, сопровождающиеся негативными эмоциями, рано или поздно появляются в жизни каждого ребенка. В таких ситуациях очень важно, чтобы детям были знакомы различные варианты действий. Если ребенок вырос в семье, где родители всегда перекладывают вину на кого-то другого, не способны принимать критику и не готовы к свободному обмену мнениями с оппонентом, ребенок, скорее всего, прибегнет к таким же стратегиям.

Взрослым быть нелегко, и нам не всегда удается поступать правильно, но мы должны стремиться к идеалу.

Я познакомилась с двадцатидвухлетним Петером на политическом собрании, где читала доклад. Его открытость произвела на меня впечатление, и мне кажется, в своей речи ему удалось выразить то, с чем многие могут согласиться:

« Мне совершенно невыносимо думать, что при моем участии была разрушена жизнь как минимум одного мальчика. Насмешки и издевки, которыми я осыпал его у всех на глазах, служили своего рода отражением того, что мне приходилось выслушивать дома. Там мне часто говорили, что я, как и все остальные члены семьи, ни на что не годен. Я не пытаюсь оправдать свои поступки, но почему же никто не понял, что на самом деле я точно так же страдал от неуверенности и страха оказаться изгоем, что мне самому было плохо, хотя я и пытался казаться крутым? Почему никому из взрослых не пришло в голову поговорить со мной?»

Тем же вечером мне довелось побеседовать с Петером с глазу на глаз. Он рассказал мне, каким беспомощным и неуверенным чувствовал себя: совесть говорила ему, что его слова и поступки неправильны, но он не знал, как еще может себя вести. Петер должен был выплеснуть свои эмоции, но в семье никто не был готов его выслушать. Рядом не было человека, который мог бы подтолкнуть его в правильном направлении, как он это называл. Ведь дома каждый, кто заговаривал о своих чувствах, подвергался насмешкам и издевательствам, так что даже и пытаться не стоило. Дети, которых обижают дома, которыми никогда не бывают довольны, которых обзывают, высмеивают и унижают, всегда несут на себе отпечаток такого обращения и экстраполируют его на других. Взрослый – даже самый внимательный и любящий – должен спросить у себя, как он относится к другим людям и какими словами он говорит о них. Если мы склонны к скоропалительным выводам и навешиванию ярлыков, осуждаем всякого, кто отличается от нас, то велика вероятность, что и наши дети станут такими. Они впитывают домашнюю культуру общения даже в том случае, когда это направлено не на них, а на совершенно посторонних людей.

Работая над этой книгой, я старалась общаться с родителями детей, принимавших участие в травле. Это было важно для меня как раз потому, что говорить об этом трудно и стыдно. К сожалению, у меня не получилось выполнить задуманное в том объеме, на который я рассчитывала, и вовсе не потому, что таких детей и родителей не существует. Несмотря на мои уверения, что я не собираюсь читать нотации или нарушать анонимность детей или родителей, лишь одна семья согласилась рассказать историю своего сына и описать, как все это выглядит с позиции матери.

Тем не менее я общалась со многими семьями, чьи дети участвовали в школьных конфликтах, которые подходят под определение травли. Я заметила, что многим родителям трудно и неприятно называть произошедшее именно так. Часто ситуации, которые с моей точки зрения однозначно определяются как травля, они описывают как неудачные стечения обстоятельств, называют их «инцидентами» или «просто поддразниванием». Нежелание называть вещи своими именами препятствует сотрудничеству и поиску удачных решений, ведь жертвы травли воспринимают столь легкое отношение к ситуации как провокацию в свой адрес.

И все же, как мне показалось, некоторые родители понимают, что их дети занимаются травлей, и многие из них прилагают значительные усилия, чтобы это прекратить. К сожалению, далеко не у всех получается помочь своему ребенку. Мне не разрешили приводить здесь эти рассказы, чтобы не задеть ничьих чувств, но многие признавались, что им стыдно быть родителями ребенка, который дурно поступает с другими детьми. Помимо этого, родители детей-задир сталкиваются с осуждением и социальной изоляцией.

Одна семейная пара, которую я знаю лично, рассказала, что им домой постоянно звонили рассерженные родители одноклассников сына. «Провинившиеся» родители были готовы к сотрудничеству, но их никогда не приглашали на общие встречи, на которых обсуждалось то, что произошло, и принимались важные решения. Кроме того, когда все узнали, что натворил их сын, его перестали приглашать на дни рождения, не допускали к участию в совместных играх, а также постоянно «забывали» на тренировках. Семья столкнулась с негласным сговором других взрослых, которые считали, что провинившегося ребенка необходимо выставить на всеобщее обозрение и наказать. При этом он полностью лишался возможности загладить свою вину и продемонстрировать окружающим свои положительные стороны.

Вместе с тем я, на собственном опыте, а также из сотен рассказанных мне историй, знаю, что многие родители уходят в глухую оборону, отказываются сотрудничать и часто перекладывают вину на самих жертв. Я не раз слышала, что нападение – лучшая защита. Приходилось мне слышать и такое: «Весьма типично, что на встречах, посвященных травле в школе, не появляются как раз те родители, которым это нужнее всего». С учетом того, как общество относится к детям-агрессорам и их семьям, неудивительно, что этим людям трудно рассказывать о своем опыте.

Я вовсе не пытаюсь обелить таких детей и их родителей. Я только хочу привлечь внимание к проблеме – мы должны понять, почему родители агрессоров и пострадавших реагируют именно так, а не иначе. Чтобы понять, откуда берет свое начало травля, мы должны увидеть полную картину.

Нам также следует чаще напоминать себе об ответственности, которую мы все несем за то, как относимся к агрессорам и как говорим с ними. Этот вопрос требует от нас повышенной чуткости и благородства, но в противном случае мы можем очень быстро утратить понимание всех нюансов и взаимосвязей. Это, в свою очередь, приведет нас к поддержке того, против чего мы изначально собирались бороться. И в таком случае мы должны будем смириться с тем, что никто не хочет называть вещи своими именами.

Как-то вечером я сидела в кафе и случайно подслушала разговор между тремя подругами, которые незадолго до этого были вместе на встрече выпускников. Их замечания о том, кто и как изменился с годами, очень меня позабавили. Главным образом, их наблюдения касались внешности соучеников, но я заметила, что дамы очень категорично квалифицируют бывших одноклассников: «спортсмены», «девчонки, которые всегда носили на лице тонны косметики и спали со всеми подряд» и «те, кто издевался над остальными». Одна из подруг рассказала, что на встрече выпускников весь вечер просидела рядом с мужчиной, которого они отнесли к последней группе. К ее немалому удивлению, оказалось, что он стал детским психологом. Подумать только, ведь он был одним из самых жестоких преследователей, его все боялись, и он наверняка испортил жизнь не одному однокласснику. И именно он выбрал такую профессию!