Журнал Наука и жизнь, 2000 № 05

Для достижения эффекта звучащего металлом чеканного шага кто-то из сметливых ротных старшин придумал специальные подковы для наших прекрасных яловых сапог. Но они оказались слишком тонкими и быстро стирались об лефортовский асфальт. Тогда пришла новая рационализаторская мысль — набить более толстую металлическую пластинку на всю подошву. Мысль эта быстро реализовалась по всему парадному расчету. Словом, после Парада Победы все сапоги пришлось просто выбросить.

И вот наступило раннее утро 24 июня 1945 года. Полковой трубач сыграл подъем в 4 часа. Завтрак был праздничным, из двух блюд: на первое — щи, на второе — каша гречневая с мясом. К чаю повара испекли каждому по белой булке. После завтрака началось одевание в парадную форму. А потом — осмотры. Сначала это сделали взводные офицеры, потом — комроты, за ним — комбат. А на плацу весь строй полка осматривал сам Батя — полковник Шевцов, а с ним начальник Особого отдела. Батю интересовал наш внешний вид. Он строго оглядел каждого с ног до головы. А особиста интересовало состояние нашего оружия: не заряжена ли у кого винтовка боевыми патронами. Мы стояли с оружием «на плечо» и с открытыми затворами, а особист пальцем проверял, нет ли в казеннике патрона. Вся эта процедура заняла более часа. Наконец была команда «по машинам», и мы тронулись длинной колонной «зисов» из Реутова в Москву. Сбор всех полковых расчетов нашей дивизии был на Хохловской площади у Покровских ворот. Оттуда мы в пешем строю, будя Москву песней «Утро красит нежным цветом», прошли по улице Кирова, через площадь Дзержинского и ровно в 8 часов утра остановились на назначенном нам месте — у гостиницы «Гранд Отель».

Наша дивизия участвовала в Параде Победы в составе войск Московского гарнизона, которые построены были за пределами Красной площади. Батальоны в два порядка были выстроены перед Государственным историческим музеем и Центральным музеем В. И. Ленина. Мы стояли спиной к «Гранд Отелю», а начавшийся ранним утром теплый благостный дождичек все сеял и сеял тонкими невидимыми струями. Суконные наши двубортные мундиры, сколько могли, впитывали в себя эту ниспосланную свыше влагу. Но скоро она стала стекать в сапоги. Не промокли только стальные каски. Иногда сквозь сплошные тучи вдруг начинало просвечивать теплое солнышко. Над батальонами поднимался пар. От этого утреннего компресса начинало поламывать в суставах.

Наконец часы на Спасской башне пробили десять. Началось торжественное представление парадного строя Маршалом Советского Союза К. К. Рокоссовским Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову.

Как оба маршала выехали на Красную площадь, как они встретились друг с другом перед замершим строем парадных батальонов, как один приветствовал другого, мы увидели уже после парада, в кадрах документальной кинохроники. До нас долетали по радио лишь звуки торжественных встречных маршей, которыми фронтовые оркестры приветствовали самых прославленных участников Великой Отечественной войны. С площади до нас волнами катилось: «Здра-жела, товарищ Маршал Советского Союза!» — и мощное троекратное «ура» в ответ на его поздравление с праздником Великой Победы. Наконец дошла и до нас очередь.

Справа от нас по Историческому проезду с Красной площади оба маршала, один впереди, а другой чуть сзади, слева, выехали наконец к нам. И вот уже на танцующих под ними прекрасных конях они остановились против Знамени нашей Дважды орденоносной имени Ф. Э. Дзержинского дивизии особого назначения. «Здравствуйте, товарищи дзержинцы!» — обратился к нам Георгий Константинович Жуков. А мы ему, вздохнув широкой грудью, в ответ: «Здравия желаем, товарищ Маршал Советского Союза!»

— Поздравляю вас с праздником Великой Победы советского народа над фашистской Германией!

А мы ему в ответ троекратным: «Ура! Ура! Ура!».

До этого случая Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского я видел только в кадрах документального кино. А здесь они предстали перед нами живыми, красивыми, молодыми, полными сил и еще не до конца израсходованной отваги.

Объехав весь строй, маршалы вернулись на Красную площадь. Г. К. Жуков поднялся на трибуну Мавзолея В. И. Ленина и произнес свою речь с поздравлениями всему советскому народу, всей Советской Армии и всему человечеству, одержавшему победу в жестокой войне с фашизмом. После речи из-за кремлевской стены прозвучали залпы артиллерийского салюта под аккомпанимент Государственного гимна Советского Союза и раскатывающихся по площади волн солдатского «ура». А потом на Красной площади раздалась главная команда маршала К. К. Рокоссовского:

— Парад, смирно! К торжественному маршу! По-батальонно! Первый батальон прямо, остальные направо! Дистанция на одного линейного! Равнение направо! Шагом марш!

Несколько минут на площади шел перепев этих команд. Командиры сводных полков дублировали их на разные голоса. А потом ударили в барабаны мальчики из школы военных музыкантов. Они пошли вслед за командующим парадом и Знаменем Победы. Барабанщики задали ритм движения, и через некоторое время грянула музыка тысячеголосого (точнее, 1200-голосого) сводного оркестра Советской Армии, которым дирижировал генерал-майор Чернецкий. По площади двинулись фронтовые сводные полки. А мы в это время перестраивались на подходе к Кремлевскому проезду. Задача наша была непростая. Нам надо было вовремя занять исходную позицию и суметь войти в общий ритм движения под специально предназначенный для нас «Колонный марш». Для каждой части, участвовавшей в параде, был определен свой марш.

За последним фронтовым полком по площади двинулся батальон со знаменами поверженной фашистской Германии. Нам довелось со своего исходного рубежа видеть, как падали, падали и падали украшенные зловещей свастикой знамена и штандарты. Их несли под дробь барабанов и визг флейт. Перед мавзолеем ряды знаменщиков поворачивали направо и меняли направление движения в сторону трибуны. Ряд за рядом, приближаясь к ее подножию, бросали знаменщики наземь черные символы фашизма, как бутафорский хлам, отслуживший свое разбойное предназначение в трагическом спектакле войны. Падающие на землю древки стучали друг о друга, как сбрасываемые с воза дрова.

Знаменщики сделали свое справедливое дело, и вслед за ними, ударив левой ногой под барабан главного оркестра, пошла наша Дважды орденоносная дивизия имени Ф. Э. Дзержинского. Вел дивизию сам генерал-майор Пияшев. Промаршировав до правого края мавзолея, наш генерал вышел из строя и занял место под трибуной в ряду таких же, как и он, командиров парадных расчетов.

Правофланговым направляющим первой шеренги Первого мотострелкового полка нашей дивизии шел старшина Сусанин — красивый рослый рыжий парень родом из города Иванова. Ему была доверена одна из главных задач: на установленных отметках движения давать голосом сигнал внимания на ружейный прием «на руку» и «равнение направо». Комбат властно восклицал: «Сусанин! Счет!» И Сусанин звучным, пронзительным голосом откликался под левую ногу: «И-и-ии!» А весь батальон под очередную левую в двести глоток вздыхал: «Р-рраз!» По первому счету с плеч падали на руку винтовки, издавая приятный уху нашего генерала щелчок. На тренировках он требовал от нас не жалеть не только наших ладоней, но и деревянной ложи винтовок. Шутить любил наш генерал, обещая тому, кто разобьет ложу на этом приеме, предоставить отпуск на 10 суток.