ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

Песни в спектакле, как и в самой жизни Горького, занимают важное место. Интересно, что почти все песни, которые поются в пьесе, предложены самими актёрами на репетициях. Долго, например, не удавалось подобрать песню для Якова. II вот на одной из репетиций артист В. Г. Поляков, играющий Якова, тряхнув волосами, внезапно затянул старую песню «Бывали дни весёлые…» И эта песня, вырвавшаяся прямо из сердца актёра, наиболее полно выразила душевное состояние Якова.

Вошли в спектакль и старинная песня о разговоре мужа с женой, предложенная Л. Н. Рюминой, и прекрасная заунывная песня, которую поёт ослепший Григорий (артист Е. А. Гуров).

Не всё, конечно, ладилось сразу, особенно у молодых, актёров. Юрию Лихачёву долго не давался танец, а ведь пляска, самозабвенная, буйная, ярче всего выражает характер Цыганка. И артист терпеливо тренировался но нескольку часов в день, иной раз в буквальном смысле слова «до упаду»…

Но труднее всех приходилось всё же исполнителю роли Алёши. Артиста мучили сомнения, неуверенность в себе. Как это он, взрослый человек, будет играть мальчика?… На помощь Яковлеву приходили старшие товарищи и, конечно, прежде всего режиссёр А. А. Муатов.

Постепенно Яковлев стал уверенней, твёрже, в его игре появилась та искренность и сила убеждённости, которая заставляет нас верить актёру. II теперь, сидя в зрительном зале, мы больше всего симпатизируем Алёше, волнуемся за него и напряжённо следим за судьбой этого удивительного мальчика…

…Вот он лежит на широкой, жаркой бабушкиной кровати, приходя в себя после жестокой порки… Дни выздоровления - важные дни в его жизни. Это период душевного перелома. Вглядываясь в лицо мальчика, в его тревожные глаза, мы невольно вспоминаем слова Горького об этом времени: «…точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой!». Нам делается страшно, когда в комнату входит алёшин обидчик - дед. Что теперь будет? Дед приближается к алёшиной постели - маленький, стремительный, складный… Удивительно верный и запоминающийся образ создаёт артист В. Р. Соловьёв.

- Я тебя тогда перетово, брат… - добродушно говорит дед. - Однако не беда, что ты лишнее перетерпел, - в зачёт пойдёт…

Но Алёша полон гнева и ненависти, он закрывается от деда подушкой, отталкивает его… Дед не уходит. Усевшись на край постели, заводит он рассказ о себе, о своей юности. И тут не только перед Алёшей, но и перед нами, зрителями, возникает другой облик деда. Теперь это не деспотичный, яростный старик, которого мы все так невзлюбили в начале пьесы. Перед нами сильный, талантливый русский человек, прошедший страшную школу нужды и испытаний… Вот он тащит баржу «супротив Волги»… «Идёшь, идёшь, да из лямки-то и вывалишься… вся сила чисто 1вышла, хоть отдыхай, хоть издыхай!» И дед хриплым, старческим голосом затягивает старинную бурлацкую песню:

Мы идё-ом, босы, голодны, каменьём ноги порваны…

Потрясённый, смотрит Алёша на деда. Так вот он какой! Богатырь!… Человек силы сказочной.

- Не уходи!… Расскажи ещё! - жадно просит мальчик.

Нет, Алёша ничего не забыл и не простил. Но сейчас он увидел в деде что-то новое, и это не изгладится из его памяти никогда…

Веру в талантливость, в силу русского человека пронесёт он через всю жизнь и много поздней, став замечательным писателем, напишет незабываемые слова: «Но только тем изумительна жизнь наша, что в ней так плодовит и жирен пласт всякой скотской дряни, но тем, что сквозь этот пласт всё-таки победно прорастает яркое, здоровое и творческое, растёт доброе - человечье, возбуждая несокрушимую надежду на возрожденье наше к жизни светлой, человеческой».

«Доброе - человечье» - то, что не даёт погибнуть Алёше, несмотря на все «свинцовые мерзости дикой русской жизни», и стремились показать режиссёр и актёры в этом спектакле. Это «доброе», конечно, прежде всего живёт в бабушке, «Хорошем деле», Цыганке, всем своим простыл сердцем полюбившем Алёшу… Но искорки этого доброго вспыхивают и в дедушке - в хорошие его минуты - и даже в диком, буйном Якове, когда Яков поёт.

Песня!… В ней сказалась вся душа, вея неосознанная тоска русского человека по иной, прекрасной жизни. Очень хороша в театре сцена, когда, тоскуя, поёт Яков, буйно пляшет Цыганок и, уступая просьбам Григория, разом помолодев и похорошев, выходит танцевать бабушка. Глядя на них, Алёша, примолкший, опечаленный разыгравшейся перед этим сценой грубой ссоры между м!терыо и дедом, снова оживает. «Что за люди! Что за чудесные люди!» - читаем мы на его лице… Но снова врываются в дом Кашириных «свинцовые мерзости», бушует раскалённый дикой злобой дядя Михаил, свистят камни…:

Камень влетает в комнату, Алёша держит его в руках. В пьесе сказано: «Алёша берёт камень и бросает его в окно в дерущихся». Но актёр поступает иначе… Задумавшись, подбрасывает он камень в руке. И мы правильно понимаем, что этот жест означает: «Бороться с этим надо иначе… иным путём…»

Что это за путь, Алёша пока не знает. Одно за другим надвигаются на него страшные, тёмные впечатления: смерть Цыганка, пожар, слепота Григория… Но вот дедушка наконец «разделился». Каширины перебрались в новый дом.

Очень удалась молодому художнику В. Г. Погодину декорация этой сцены. Светлая зелень окружает новый домик Кашириных, солнце, весна. Перед нами чудесная картинка русской природы. Сидя на заборе и ладя птичью клетку, прислушивается Алёша к разговору стариков. Дед неугомонен, он всё кричит, всё волнуется. И точно на малого ребенка, смотрит на него бабушка… Бабушка для Алёши - самый близкий, самый родной человек, но мы видим, что бабушкину правду он целиком не может принять… Бабушка всех- жалеет, всё оправдывает, а разве можно всё оправдать? Тенью проходит через светлый, солнечный двор ослепший Григорий. Ведь это он некогда учил Алёшу смотреть всем прямо в глаза. Всю свою силу истратил Григорий, работая в мастерской у дедушки, и теперь просит милостыню. Квартальный рассказывает, что «Хорошее дело» отправили на каторгу, «а ведь добрее его не было»… И в сердце мальчика всё сильнее закипает возмущение, протест против чего-то, что он ещё не может точно назвать.

Повзрослевшим, сильным видим мы Алёшу в следующей картине - у чертёжника. Пошлая, душная обстановка мещанской семьи показана в спектакле остро и беспощадно. Горький не находит оправданий для этих сытых, обленившихся людей - злой, крикливой старухи, её глупой, жадной снохи, для тупого, похожего на дятла Викторушки. Сочувствие может вызвать только сам чертёжник Сергеев, но он слишком слаб, слишком безволен.