«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-04 (1992 )

— «Которого в этом мире не было», то есть вы хотите сказать, что существует другой мир, да?

— Гм, не надо об этом думать, опираясь только на логическое мышление, размышление об этом требует более широкого подхода. Оуян Цзюэ блестящими глазами пристально посмотрел на Чжао Пути. Он понял: особые способности не могут быть объяснены в общепринятых категориях, в рамках известной нам логики. А если так, то какие категории, какая логика должны быть применены в этом случае?

Сегодня в одном из институтов Пекина два собрания. В одном зале читает лекцию по философии известный теоретик Сян Шичжао. В другом проходят выступления мастеров цигун. Атмосфера в залах совершенно разная. В первом чинно, официально, много пустых мест, в другом — негде яблоку упасть. Между залами — узкая аллея. Оттуда, где выступают мастера цигун, часто доносится шум голосов, привлекающий внимание слушающих равнодушно философа. Сян Шичжао знает о том, что там происходит, и давно уже стал нервничать. Вот его терпение истощилось, он говорит:

— Товарищи отвлекаются, поэтому я хочу вот что сказать. В обществе сейчас большая мода на цигун, сверхчеловеческие способности. Я считаю, это требует бдительности со стороны работников науки. Апологеты цигун, во-первых, выступают против материалистической теории о мире, во-вторых, отрицают материалистическую теорию познания, в-третьих… После того как он закончил свою еще долго продолжавшуюся критику, ему из зала подали несколько записок; смысл всех их был одинаков: нельзя отрицать того, что не исследовано. Предлагаем после лекции пойти и посмотреть на выступления мастеров цигун.

— Материалисты не боятся фактов, идемте посмотрим, — сказал докладчик.

…Выступления шли полным ходом. Когда Оуян Цзюэ вошел в зал, на сцену поднялся известный в Пекине мастер Ху Сяомин, публика приветствовала его аплодисментами. Первый номер — телепортация. Мастер засучил рукава и спросил:

— Какие монеты хотела бы видеть публика?

— Гонконгские! — крикнул кто-то.

Ху Сяомин вытянул руку, сделал хватающее движение, и на ладони появились монеты — они со звоном стали падать на стол.

— Американские! — крикнули еще.

То же движение, и на стол посыпались металлические доллары. Группа людей выскочила из зала на сцену, чтобы удостовериться в том, что деньги настоящие. Желая исключить всякие подозрения в трюкачестве, мастер снял рубашку, оставшись в одной майке, и встал в центр группы, предоставив им все возможности для наблюдения. Требовали английские, французские, японские, тайваньские, советские и еще многие другие монеты, и каждый раз повторялась одна и та же картина — движение рукой, и на стол падают деньги. Возбуждение в зале дошло до предела. Наконец решили вернуть деньги. Ху Сяомин стал брать монеты горстями и швырять их в воздух — и они исчезали, раз за разом, пока на столе не осталось ничего.

Следующий номер — разламывание и соединение стального стержня. В это время на входе в зал возникла толкучка: вошли Сян Шичжао и группа людей из соседней аудитории. Сян Шичжао подошел к распорядителю и сказал:

— Я не верю ни в какие особые способности. Позволите мне провести наблюдение?

Распорядитель вежливо пригласил его на сцену в президиум.

На квадратном столе, покрытом белой скатертью, стояли два стакана, на которые поместили толщиной с палочку для еды стальной стержень, соединивший их, подобно мосту. Мастер должен был сначала переломить стержень с помощью мысли. Сян Шичжао встал:

— Можно посмотреть стержень?

— Можно. — Ху Сяомин передал ему стержень.

Стоя перед этим строгим, авторитетным лицом, весь вид которого выражал крайнее недоверие, молодой мастер чувствовал себя очень неудобно. Осмотр закончился. Ху Сяомин вернул его на место и собрался было приступить к действию, как вдруг Сян Шичжао снова поднялся:

— Можно еще раз глянуть?

Ху Сяомин несколько растерянно посмотрел на него, протянул ему стержень. Философ внимательно обследовал предмет еще раз. Когда мастер протянул руку, чтобы забрать стержень, Сян Шичжао сказал:

— Я положу его сам. — Он подошел к столу и положил стержень на стаканы.

Атмосфера в зале стала напряженной. Ху Сяомин приступил. Он сосредоточил взгляд на стержне. Весь зал также безотрывно смотрел на стержень. В зале стало совершенно тихо, ни звука. Взгляд философа был холодным. Ху Сяомин сжал зубы, сконцентрировал энергию и громко крикнул:

— Ломаться!

Однако ничего не случилось. По залу прошел гул. Сян Шичжао сидел прямо и неподвижно, скрестив руки на груди. Его лицо ничего не выражало.

Ху Сяомин вытер со лба платком пот, собрался и стал снова погружаться в «состояние цигун» и затем произвел несколько посылок. Все оставалось без изменений. Наконец опять крикнул — стержень, поблескивая, лежал без движения на месте.

Ху Сяомин посмотрел на распорядителя, как бы прося помощи. Распорядитель сказал:

— Ху Сяомин неоднократно успешно демонстрировал этот номер, сегодня по каким-то причинам он не получается. Ху Сяомин, пропусти этот номер, давай следующий.

Мастер мельком взглянул на Сян Шичжао и нерешительным голосом сказал:

— Сегодня у меня, пожалуй, не выйдет ничего.

Сян Шичжао медленно и с расстановкой произнес:

— Мы хотели провести исследование, и вот совершенно очевидно: особые способности не действуют. Наверное, мне придется стать твердым пессимистом.

Распорядитель сказал:

— Особые способности часто требуют поддержки. Если рядом много тех, кто не верит, то их трудно проявить.

— А если все будут верить, то зачем проводить эксперимент? Стоило появиться сомневающемуся, как опыт провалился. Разве это не доказывает, что то, что видят те, кто верит, не более чем галлюцинация?

Оуян Цзюэ понимал, в чем тут дело: особые способности проявляются с помощью «мысли». Если психологическое состояние экстрасенса не на высоте или вокруг него образуется сильное отрицательное «поле мысли», то его способности либо подвергаются воздействию помех, либо блокируются полностью. Сян Шичжао — известный ученый, к тому же у него сильная воля, поэтому его «категорическое недоверие» сильно подействовало на «силу мысли» мастера. Да к тому же и аудитория прониклась сомнением, что еще больше затрудняло его положение. Однако если сейчас прекратить выступление, то это нанесет вред делу цигун. Надо что-то придумать. Оуян Цзюэ решил воспользоваться тем, что в зале его многие знали. Он встал и сказал:

— Я много раз видел выступления Ху Сяомина, и всегда они были успешными. Мастер цигун, как и спортсмен, подвержен влиянию многих факторов. Давайте поможем ему доверием, аплодисментами, давайте пожелаем ему успеха! Зал громко зааплодировал, атмосфера разрядилась, на философа перестали обращать внимание. Мастер был тронут, несколько воспрянул духом. Он сложил у груди ладони и поклонился зрителям. Оуян Цзюэ продолжал: