Журнал «Знание-сила» - Знание-сила 1998 № 06(852)

И только ли сами правящие дикари виновны в своей дикости? А ученые люди куда смотрят? Не стоит ли безработным физикам и математикам заняться физикой социума так же профессионально, как они занимаются физикой сверхпроводников? Тут наверняка есть общие механизмы. Часть их уже выявила математическая «теория катастроф», другие замечены в геометрии странных аттракторов или тех же фракталов. Не станет ли удивительный взрыв математики и физики в XX веке прелюдией к расцвету физикалистской социологии XXI века, без которой человечество вновь отбросит себя в племенной или феодальный мир Переселения народов?

Римляне свалились в эту яму по многим причинам, в том числе из-за безразличия правителей и пролетариев к науке. Большевики относились к науке иначе; поэтому они быстро восстановили Российское сообщество этносов над новым флагом. Правда, СССР истощился за 70 лет, но не столько из-за ошибок экономистов, сколько из-за общего неумения рассчитать динамику человеческих ценностей. Пока ученые люди не умеют моделировать даже свое вдохновение, где уж им оценить уровень патриотизма крестьян или уровень коррупции чиновников! Вот и не утихают словесные споры о непонятных чудесах — будь то победы россиян над интервентами в 1812 и 1942 годах либо их поражения во внутренней борьбе 1917 года. Пора бы заменить такие споры физико-математическим моделированием, а призывы к правителям — сознательными экспериментами в научно обоснованной пропаганде чего-нибудь. Для начала — хотя бы своих интересов в сфере науки и образования!

Но уж пропагандировать, так всерьез, рассчитывая на самую разнородную аудиторию, а не только на тех, кто и так с тобою согласен. Большевики умели это делать, не обладая культурой научного мышления. Если ученые, выросшие под властью большевиков, не переняли это трудное ремесло и не могут его усовершенствовать на научной основе, так стоило ли мучиться 70 лет?

Вот такие размышления навевают многие нынешние прогнозы развития науки — вроде тех, которые опубликованы выше. Врачу, исцелися сам! Ученый человек, убеди своих современников в пользе своей науки! Если это получится, значит еще поживем и увидим то, что мы заслужили увидеть. •

• Александр Добрицип. «Перманентное состояние»

Внимательный читатель, разумеется, заметил, что художник, оформлявший «тему номера», не следовал слепо за авторами статей. а выстраивал свой образ пространства...

Владимир Порус

Это происходит не только в науке, так устроен весь мир человеческий: новые эффективные способы решения определенных задач, обеспечившие успех, люди обязательно постараются применять в иных сферах жизни, не там, где они созданы.

Долгое время несомненным лидером и образном научного знания была геометрия Евклида. Она восхищала многие поколения ученых и служила очевидным свидетельством того, что важнейшие истины могут стать достоянием человеческого ума. Она веками считалась образцом всякого достоверного знания, и именно к ней больше всего можно отнести известные слова И. Канта о том, что во всякой науке столько истины, сколько в ней математики.

Правда, к тому времени, когда были сказаны эти слова, уже была иная, созданная Декартом, Лейбницем и Ньютоном математика, казалось бы, позволившая физике стать не менее совершенной наукой. Прежде Б.Спнноза методом геометрических доказательств надеялся выстроить всеобъемлющую философскую систему, которая объяснила бы основы мироздания и основы человеческого участия в мире. После того как идеи Ньютона получили законченное выражение в трудах классиков математической физики (Лагранжа, Эйлера и других), именно механика заняла место абсолютного лидера науки и уже на ее основе пытались выстроить и мировоззренческие, и космологические, и даже социальные теории.

Идеи и принципы теории биологической эволюции Ч.Дарвииа тоже произвели мощный сдвиг в научном и культурном сознании, в свое время их пытались применить в социологии, в политологии, в социальной философии. Одна из наиболее известных концепций научного развития, выдвинутая в семидесятые годы нашего века американским философом С.Тулмином, заимствует схему Дарвина для объяснения исторического развития научного знания. Огромное влияние на современную науку оказывают принципы и результаты кибернетики, теории систем, информатики.

Меняется и само представление о лидирующей науке: если раньше таковой считалась фундаментальная наука с ее гипотетико-дедуктивным методом, то теперь многие методологи считают более важными эвристические возможности теории, ее способность предлагать радикально новые идеи, резко растирающие круг объясненных и предсказанных явлений. Причем разные теории из различных областей знания могут обладать такими способностями по самой своей понятийной природе, а не потому, что они похожи на какую-то одну, привилегированную в этом смысле науку. Получается, что лидерство в науке — понятие относительное, можно лидировать по-разному, в разных отношениях. И как раз способность теории неожиданным образом сочетать в себе свойства знаний и методов из очень разных сфер интеллектуальной работы позволяет надеяться на рывок.

Например, современная синергетика (теория самоорганизующихся систем, созданная Германом Хакеном), похоже, сейчас выходит если не в лидеры, то по крайней мере в привлекательный образец быстро развивающейся многообещающей науки. Она сочетает в себе строгость математических теорий (например, теории колебаний и качественной теории дифференциальных уравнений) с понятиями общеметодологическими и мировоззренческими: порядок, «круговая причинность» (взаимозависимость порядка и векторов состояний системы) и другие.

У современной науки нет единственного лидера, тем более нельзя сегодня говорить о какой бы то ни было теории как о единственной, чья «картина мира» и методологическая оснастка могли бы вобрать в себя все понятия, методы и результаты прочих наук.

Научная картина мира наших дней — это впечатляющее многообразие различных понятийных и методологических структур, каждая из которых строит свой «универсум»; ни один из этих миров науки не может претендовать на единственность и абсолютную истинность, но все они перекликаются друг с другом, обмениваются понятиями, аналогиями, методами. Иногда они близко сходятся и образуют некие синтезирующие «образы» или «картины» (таковы, например, результаты взаимодействия космологии с теорией элементарных частиц, математики и физической химии с биологией, экономики и общей теории систем и т.п.). Иногда, напротив, тенденции объединения сменяются быстрой дифференциацией: картины мира «разбегаются», становятся непохожими, вступают в спор между собой — и это вновь сменяется тягой к единству. В этом ритме бьется сердце науки нашего времени.