Журнал «Знание-сила» - Знание-сила 1998 № 06(852)

Каждый может назваться психоаналитиком и делать все, что угодно. Лучший способ понять, перед вами хороший психоаналитик или шарлатан, — посмотреть на этого специалиста, расспросить, где учился. Это не должен быть пожилой человек, поскольку он, хоть и доктор наук, знает советскую психиатрию или психоанализ времен Фрейда <���в основном по его марксистской критике), а сейчас все сильно ушло вперед. Это не должен быть и очень молодой, поскольку профессионалом психоаналитиком можно стать лишь за несколько лет дополнительного обучения после вуза.

М.Завалов: — Мы все в каком-то смысле первопроходцы. Как я, например, стал психотерапевтом? Учился в медицинском институте, увлекся, в основном по западным книжкам, разными психотерапевтическими идеями. Попытался перейти на психиатрию, но такое испытал отвращение, когда попал на практику в психиатрическую больницу на Каширке... Там вводили пациента, именно вводили, как тюремщики, и дураки-студенты задавали ему очень грубые вопросы. Тогда я в Институте усовершенствования врачей получил бумажку, что за два месяца обучился психотерапии, и начал работать. И хотя я очень много прочитал, но все же думаю, что я дилетант, нигде не учился толком, сам не проходил психотерапии, у меня нет супервайзера-учителя, а без этого очень трудно расти. И ноша я посмотрю на других — вроде я очень классно работаю, или, вернее, они работают еще хуже. Но в то же время все приходится делать на ощупь и не с кем посоветоваться о том, что я делаю. Многие терапевты, мне кажется, страдают от внутреннего комплекса неполноценности: что никто не может сказать, получается у тебя или нет.

С.Бронин: — Вот мой вам совет — освойте лекарства, потому что лекарства действуют быстро. Это быстрее и лучше, чем доходить до глубин сознания. И эффект быстрый, и люди довольны.

Противопоставление лекарственных и психотерапевтических методов лечения психических больных искусственно. В большинстве случаев необходимо то и другое лечение, только в разных пропорциях и соотношениях.

М.Завалов: — Тревога — часто двигатель, мотивация к лечению. Снижая лекарствами тревогу, мы снижаем и мотивацию. Хорошо было бы создать такую среду, где можно было бы общаться даже с буйным шизофреником, не подавляя его лекарствами, потому что психика подвижнее и есть шанс, что что-то произойдет хорошее.

А.Усков: — Многие пациенты приходят ко мне после неудачного опыта медикаментозного лечения. И не то чтобы плохие врачи — чаще лекарства в этой области помочь просто не могут. Ну, снять остроту на некоторое время...

Чтобы пройти психоанализ, нужно достаточно сильно страдать, потому что это не особенно приятное времяпровождение. И приходят разные люди. Есть те, которым можно было бы поставить психиатрический диагноз, и порой серьезный, но они достаточно социально адаптированы, справляются со своими повседневными обязанностями, не требуют госпитализации или какого-то серьезного медикаментозного лечения. Есть практически здоровые люди. Иногда что-то среднее.

• Первая реакция на картину Ганса Эрни «Четыре девушки»: первые две нормальны, зато третья и четвертая явно несут в себе психическую болезнь. Но вполне возможно, что идея художника в другом: все зависит от оптики, любого можно изобразить больным или молодым, здоровым и прекрасным. Как взглянуть, как увидеть...

Они приходят с жалобами либо личного порядка (отношения с близкими), либо на соматическое самочувствие. Человек проходит медицинское обследование, у него не находят каких-то органических нарушений и советуют обратиться к психотерапевту. Или он сам чувствует, что причина его физического недомогания —- психологическая.

Во времена Фрейда считалось, что нормальная продолжительность полноценного анализа — от полугода до трех; сейчас — лет пять—семь. Это звучит немного устрашающе, но психоанализ не показан и не нужен всем, некоторым можно помочь быстрее и проще, иногда за несколько месяцев. А задачи, за которые берется психоанализ, невозможно решить быстрее; нельзя быстрее достаточно глубоко проанализировать человеческую жизнь, внутренний мир человека и добиться существенных стабильных изменений в его личности, которые позволят ему иначе жить, иначе воспринимать себя, окружающий мир, иначе строить отношения с людьми.

С.Бронин: — Во все времена и во всех странах процент душевнобольных примерно одинаков — около пяти процентов. Это так называемая ядерная группа больших болезней, которая связана, не знаю, назвать ли это грехами, скорее — с природой человеческой. Если туг есть грех, то грех познания, который помогает человеку выжить как виду. Его способность к познанию как-то генетически связана с душевными заболеваниями. Около этой группы порядка 50 — 60 процентов населения — пограничные случаи. Переход от ядерной группы к так называемой здоровой происходит постепенно, он занят промежуточными лицами. В разные эпохи, в разных обстоятельствах люди в большей или меньшей степени осознают свои недуги такого рода и по-разному к ним относятся. Тут свои парадоксы; война практически исцелила большую часть «пограничников», их проблемы ушли в подполье, были подавлены внешним стрессом. Ядерная группа осталась та же.

Психиатрические обследования повсюду показывают самую широкую распространенность психической патологии — настолько частую, что отсутствие ее порой надежно свидетельствует о некой иной патологии, еще более грубой, которая и вызвала отсутствие эмоций и соответственно — всеобщей эмоциональной патологии. Половина населения (включая младенцев) обнаруживает ту или иную степень психических расстройств, а вторая — возможность их появления. В этом свете говорить о профессиональной и общедоступной психотерапии бессмысленно: это означает (учитывая обычную длительность индивидуальной психотерапии), что одна половина населения (и не самая здоровая) должна лечить другую и обе — только этим и заниматься: об этом писал, если мне не изменяет память, Фромм, и эта фраза стала расхожей. Если следовать этой логике, то человечество до сих пор не лечилось вовсе или же оно все-таки поступало каким-то иным образом. Правильно второе.

М.Жамкочьян: — Мы не работаем со всеми. Во всяком случае, я, поскольку я действую в рамках гуманистической психологии и психотерапии. Моя задача — помочь человеку найти в себе самом внутренний резерв развития, я могу работать с теми, у кого есть потребность в этом. Я знаю свой контингент — это обеспеченная интеллигенция, ученые, врачи, люди, нашедшие себе дело и место.