Журнал «Знание-сила» - Знание-сила 1998 № 06(852)

Психотерапия бросает вызов и церкви, потому что в чем-то ее область пересекается с церковной, психологические и духовные проблемы могут столкнуться. Например, многие психотерапевтические теории по-новому открывают значение тела, которое церковь на протяжении многих веков теоретически утверждает (христианство верит в воскресение плоти, значит, тело настолько важно, что остается в вечности), но на практике отвергает. А психотерапия показывает важность тела во всей жизни человека — в переживаниях, любви. Одновременно быть христианином и психологом довольно сложно, ценности того и другого конфликтуют между собой.

С.Бронин: — У меня двоякое отношение к психотерапии. С одной стороны — почему нет: пусть будет, раз у людей есть такая потребность, с другой — само оформление и рост ее как самостоятельной науки и практики меня невольно настораживает. Для меня это — свидетельство неблагоприятных сдвигов, происходящих в структуре общества: того, что прежние, «естественные» механизмы защиты и восстановления общественного психического здоровья слабеют или даже утрачиваются.

Создание общественных институтов, профессий на месте самодеятельных сил и стихийных участников процесса обычно изгоняет из этого процесса последние следы живости и естественности. Наука гонит прочь искусство, а ремесло — их обоих. Появление культурных институтов демократии означает близость конца демократии как общественной стихии: они заменяют стереотипами и ритуалом живую ткань ставшей дефектной действительности. Есть какая-то загадочная потребность в человеке — особенно много говорить о том, чего у него нет, чего он лишен окончательно и бесповоротно: это словесная подмена и замена недостающей реальности. Мы никогда так много не говорили о борьбе за мир, как тогда, когда вовсю готовились к мировой войне, и никогда не являлись с таким усердием на выборы, как тогда, когда они ровным счетом ничего не значили. Боюсь, что так обстоит дело и с психотерапией: мы что-то слишком часто стали к ней обращаться и все сразу и вдруг почувствовали ее острую необходимость и недостаточность.

Совершенно нелепо датировать психотерапию последними двумя столетиями. Трудно поверить, что человечество до сих пор оставалось беспомощно и безоружно перед таким массовым феноменом, как психическое расстройство. Роман человечества с психиатрией длится ровно столько, сколько оно существует: человеческий вид круто замешан на психической патологи, и то, что в законченном виде является нам как психическая болезнь, в своем стертом проявлении дает человеку преимущества в гонке за выживание в сравнении с другими животными видами — поэтому, в частности, мысль так похожа на галлюцинации, а само сознание — на так называемые психические автоматизмы.

Человечество защищалось от психопатологии структурой общества, распределением ролей в нем (здесь сквозит общебиологический инстинкт стаи): оно защищает своих членов, заставляет их действовать определенным образом, но общество же и покровительствует отдельной особи, не оставляя ее одинокой. Приходя на работу, мы изливаем на сотрудников груз своих семейных и прочих неприятностей- Другие пользуются для этого дворовыми посиделками. То и другое — классический катарсис, «самоочищение путем повторного переживания», словесное преодоление действительности. Такое доморощенное лечение возможно лишь при сохранении социума как некоего структурного целого. На Западе, в отличие от нас, все эти посиделки с жалобами не приняты — может, потому им так нужны психотерапевты?

Семья — еще одна особая ниша для страждущего индивида, берущая его под свой кров и опеку по законам кровного родства, свойства.

В-третьих, церковь. Церковь и религия всегда были институтом морального единства и очищения людей независимо от того, какому богу в них поклонялись. Католические и православные монастыри могут приютить и оградить от тягот бытия многих, кто разочаровался в этом мире, устал жить в нем (пребывает, иными словами, в состоянии хронической и Трудноизлечимой депрессии). И в наши дни длительное лечение тяжелых наркоманов я бы передал специально подготовленным для этой цели монахам и монашкам. У церкви следует вообще учиться психотерапии: как малыми силами и средствами лечить столь многих. Для этого она использует целый ряд средств, которые сами по себе обладают мощным психотерапевтическим воздействием, которое многократно усиливается в совокупности. Это музыка, архитектура, живопись, объединенные проповедью, Традиционными, еще в детстве заучиваемыми текстами. Искусство само по себе и взятое в отдельности — мощное средство психотерапевтического воздействия.

Говоря короче, человечество за долгие годы своего существования выработало свои средства борьбы с психической патологией; они — часть человеческой культуры и существовали всегда и везде. Психотерапия сегодня зря начинаете сомнительного наукообразного словотворчества и утомительного противостояния «школ», каждая из которых доказывает свою беспрецедентную новизну и исключительность: за этим в медицине всегда стояли и стоят сугубо денежные, конкурентные интересы.

Я врач, заведующий отделением — мне тоже приходится думать о психотерапии, о том, как малыми средствами охватить большое число в том нуждающихся. Секрет здесь известен. Необходима (и единственно возможна) опосредованная психотерапия: через стены, людей, медицинские ритуалы. К сожалению, в наших стационарах преобладает отрицательная психотерапия — бывает ведь и такая.

Помещение в больницу в наших условиях можно сравнить иной раз с психическим шоковым лечением, и оно порой действительно вылечивает тех, кто возомнил, что их беды самые тяжкие и непереносимые. У меня был один клиент, лечившийся от алкоголизма, — преуспевающий в жизни, но не желавший отойти от пьянства, которое начало уже угрожать и семье, и работе. Я положил его на день в свое отделение, чтобы показать возможные результаты пьянства. Лежал он не в тяжелой палате, а среди выздоравливающих после горячки. Утром я застал его сидящим на кровати и тупо глядящим перед собой. «Что вы со мной сделали, доктор?! — закричал он, едва я отвел его к себе в кабинет. — Вы не рассчитали мои нервы! Я не могу! Я всю ночь не спал!» Я сначала не понял его, потому что, на мой взгляд, в его палате не происходило ничего особенного. «Они же только и говорят что о пьянстве! И вы их лечите?! Они же неизлечимы!» «Вот именно», — сказал я, очень довольный его реакцией, а он (во всяком случае, так он сказал) именно после этого решил «завязать» по-настоящему.

Но куда чаше в психиатрии нужна передача положительных эмоций, а для этого прежде всего — сотрудники, доброжелательные к больным, участливые и заботливые. Еще важнее целостный коллектив таких людей, потому что сообща такие люди действуют всегда сильнее и вернее, чем отдельные личности, пусть самые одаренные. Природные способности психотерапевтически одаренных медсестер и нянек можно определять по их способности улыбаться. Россия двадцатого столетия вошла в мир улыбками Баталова (старшего) и Юрия Гагарина, и эти улыбки больше способствовали ее популярности, чем все прочее. Вот эту улыбку старого (или нового?) образца нам и следует использовать в так называемых психотерапевтических целях. Во всяком случае, ничего другого нам сегодня не остается.