Журнал «Знание-сила» - Знание - сила, 1998 № 05(851)

Надо сказать, среди космической общественности апрель известен как «запретный» на пуски так же, как и октябрь. Связывают это (неофициально, конечно) с тенью Гагарина и первого спутника, попадать в которую небезопасно. И точно, большинство наших космических аварий пришлось именно на эти юбилейные месяцы или связано с ними. Включая гибель главного маршала артиллерии Неделина со всей стартовой командой при взрыве ракеты СС-7 на байконурской стартовой площадке (октябрь 1960 года), трагедию Владимира Комарова на «Союзе-1» (апрель 1967 года), гибель Добровольского, Волкова и Пацаева на «Союзе-11» (они погибли при посадке в июне 1971 года, но станция «Салют», где «Янтари» проработали месяц, была запущена в апреле, и в том же месяце корабль Владимира Шаталова безуспешно пытался с ней состыковаться, из-за чего туда не попал плановый первый экипаж)... В том числе кувырок чуть не в Китай при аварийном старте на безымянном корабле Василия Лазарева и Олега Макарова (апрель 1975 года), неудача при стыковке с «Салютом-6» Владимира Коваленка и Валерия Рюмина на корабле «Союз-25» (октябрь 1977 года), отказ главного двигателя «Союза-33», из-за которого наш Николай Рукавишников и болгарин Георгий Иванов рисковали навек остаться на орбите (апрель 1979 года). Ну и наконец эпопея станции «Салют-7», напугавшая весь мир своим неуправляемым падением, напомнила о дате ее запуска — апрель 1982 года.

Конечно, будь люди, составляющие космические программы, чуть посуевернее, они бы обходили юбилейные месяцы за световую версту. Но твердые материалисты не дрогнули, и вот в апреле восемьдесят третьего мы снова видим, как по ЦУПу бегают встревоженные специалисты и слышим горестное: «Heт захвата!» Это значит, что корабль не развернул антенну взаимной радиолокации, а без нее не измерить точно ни расстояния между объектами, ни скорости, а стало быть, не выполнить автоматического сближения. Ребята в отсеке, согнувшись в три погибели, ловят далекую скачущую точку в экране визуального обзора и иллюминаторах, целятся на глазок, «газуют» и тормозят вручную. Раз, другой, третий, просят еще, очень хотят причалить. Но объект к ним то задом, то боком, импульсы то малы, то велики; один раз не могут догнать, еле тянутся, другой чуть не таранят, едва успев за пять метров вильнуть в сторону. Гонки кончаются вместе с запасом топлива — осталось лишь на посадку Настроение препоганое, версии туг же выстраиваются в длинный ряд. Например, поскольку сначала на станцию желали автоматический грузовик, а в нем — огромный комплект женского оснащения, от белья до разной косметики и гигиены, то она не захотела принимать вместо девушки здорового рослого парня Сашу Сереброва.

В конце концов пришли к выводу, что по какой-то неаккуратности еще на Земле при сборе в редуктор антенны «Иглы» попал кусок затвердевшей эпоксидки из наружной обмотки и заклинил шестеренки. Тут, кстати, и вспомнился предполетный сюжет из ракетно-сборочного цеха. Когда ракету с пристыкованным кораблем снимали со стапеля, кран раз-другой поднапрягся и не взял вес. Подогнали второй, дернули — ракета соскочила, аж подпрыгнула. Оказалось, забыли свинтить один крепящий болт, пришлось его сорвать. Так под большим секретом рассказали байконурские спецы. Может, эта встряска и оказалась роковой для полета.

Однако летим дальше, и вот уже осень, сентябрь, и почти та же команда снова сидит в корабле на вершине своей новой ракеты. Только в сокращенном варианте — Титов и Стрекалов. Сашу Сереброва заменили запасом топлива. Космонавтам предстоит сменить наверху пару друзей, заброшенных туда летом. Все идет как по маслу — журналисты прерывают шахматные партии, выползают из буфета, сейчас прогремит знаменитый ракетный гром. И вот за минуту до настоящего зажигания, вопреки расписанию откуда-то снизу, из хвоста носителя, пополз ленивый, но нехороший огонек. Подумал, подумал и не стал превращаться в тугую раскаленную струю, а полез по стволу ракеты вверх, как по дереву. И все больше разгорается, поганец, в противное багровое пламя с черным сажевым дымом. Несколько мгновений — и вот уже ракета в центре громадного зловещего костра, из которого вылетают, разрываясь, какие-то клочья. Во рту кислый, как от проволоки, привкус страха: ведь сгорят заживо! Над космодромом — громкие отрывистые команды из динамика о включении САС — системы аварийного спасения. Да где же она, эта система? Время тянется невыносимо, бесконечно, кажется, уже никого не спасешь. Но вот из чадного костра с мощным треском и яркой белой струей порохового движка выстреливает в небо огрызок верхушки — спускаемый аппарат, обитаемая капсула корабля. В бункере успели нажать кнопку. Тут же ракета валится набок, рвется на куски, плавятся металл и бетон. Суперкостер бесился еще больше суток, не подпуская к себе пожарные машины.

В черном небе подсветился силуэт парашюта (счастье, что не занесло в костер), и минут через пять Володя по радио доложил: «Зафиксируйте самый короткий в истории космический полет». Еще позже, когда и горячка прошла, и остатки ракеты на анализы раздербанили, степенный и невозмутимый Стрекалыч показал мне сувенир — кружок металла величиной с пятак и иголочное отверстие посередине. «Вот он, тот клапан с дыркой, через который окислитель просочился, так его...»

Кажется, никаких сверхъестественных сил, одна техническая дырочка, брак в литье. Но не будем спешить, история не кончена. Отпустим только Титова — несмотря на заклинание великого старшего однофамильца, он потом слетал в космос аж на целый год. Но перед этим снова повезло — из-за сердечной кривой в ЭКГ их с Серебровым опять в последнюю минуту снимали с полета. Но в общем обошлось, и даже удалось слетать вторым русским астронавтом на «Шаттле».

Мы же перенесемся в февраль следующего, 1984 года. К многострадальному «Салюту-7», на котором уже и бак с окислителем лопнул, из-за чего надо теперь снаружи разрезать корпус и делать ремонт, подкрадывается корабль с позывным «Маяк». Это маленький крепкий Леонид Кизим ведет бригаду ремонтников. Уже пора «воткнуться» в причальную дырку, пора «ура» кричать. А мы внизу слышим: «Плохо вижу! Солнце слепит! Здесь в тени черная стена, креста не вижу, даю на отход!» Одна, другая попытка, и чтобы не потаранить станцию, Кизим каждый раз отступает. А зона видимости кончается, вся компания бодро укатывается за горизонт, а стыковки без надзора и контроля Земли по всем инструкциям запрещены. Уйдут — весь график сломан. По «наблюдательному мостику» — главному балкону ЦУПа — нервно прохаживается известнейший космонавт Алексей Леонов. «Но ведь простая вещь, — рассуждает генерал, — раскрась ты перед пуском в цеху эту крестовину светящейся краской, как любой дорожный знак!