Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 10 (844)

Суммируем. Обманутых манили крупным выигрышем, провоцировали перестать стесняться обнаружить другое «Я» . В момент перемещения «Я» жертвы в эту ложную личность механизм манипуляции срабатывает. Стороны вступают во взаимоотношения с помощью универсального медиатора — Слова. Им безошибочно владеет только одна сторона. Недаром победитель Черномора, Руслан, принципиально не вступает с ним в переговоры. Слово создает ситуацию обещания, особенно заманчивую, лестную для проигрывающей стороны. Виртуальный объект желания обменивается на реальный. Проигрывает тот, кто «простодушнее», то есть не может справиться с силой своих желаний. (Интересно, что в обоих случаях обмана конечный обмен происходит в вертикальной плоскости. Великан-богатырь опускается на землю и оставляет на ней Голову. Сыр падает вниз и становится добычей нижнего персонажа.)

Не та ли логика и у облапошивания клиентов пирамид, не устоявших перед разнообразными «Чарами» и «МММ»? Они купились не столько на деньги, сколько на лестный шанс оставить в дураках других. При своих сказочных возможностях Черномор не разнообразен. Когда Людмила завладела шапкой-невидимкой, он поймал ее в сеть манипуляции, не представляющей ничего нового по сравнению с опробованной на старшем брате. Проследим этапы. Первый: поставить себя на место жертвы и узнать ее тайную мечту. Потом на этом фундаменте клиенту предложат выстроить фиктивное второе «Я», которое поймают на обещание или триумф. Людмила грезит о своем освобождении Русланом. Есть ли что-либо большее? Да, есть. Черномор в девушках понимает. Это большее — быть спасенной и тут же проявить заботу о герое, ухаживать за ним (допустим, он ранен). Второй этап: трезво оценить, достаточный ли это соблазн, чтобы клиент «раскрылся» и забыл об опасности. Третий — позаботиться о маскировке. Жертву надо ошеломить, взволновать. Призрак раненого Руслана — идеально удовлетворяет обоим условиям. Рана отвлечет внимание от лица, замаскирует несостоятельность «куклы» и ошеломит, сама же кукла послужит приманкой. План удался. «Уже достигла, обняла: / О ужас... призрак исчезает! / Княжна в сетях; с ее чела / На землю шапка упадает».

Затертый номер у пункта обмена валюты: некто предлагает обменять вашу сотню «зеленых» по более удобному курсу. Чуть только бумажка оказывается у него в руке, налетает «запретитель». Тут не до обмена, надо «делать ноги». «Честный» партнер на бегу возвращает вам купюру и вызывает погоню на себя. Метнувшийся в другую сторону клиент обнаруживает, что сжимает в кулаке 1 доллар: все нули убежали.

Фольклорный волк, в отличие от реального, не хитер. Его водят за нос и лиса, и лошадь, и баран, и свинья. Для всех персонажей русской сказки он полигон и макет для манипуляций, оселок для оттачивания хитрости, видимо, потому, что символизирует голую прожорливость. Сказка мстит за это волку, а заодно учит основным видам спасительных манипуляций, годных, понятно, не в лесу, а в человеческом общежитии. Предположим, от одного врага вы ушли. Но что делать, когда их много, а положение отчаянное?

Хитрец портной раз обманул волка. «Так и быть, съешь меня. Дай только я тебя смеряю: влезу ли еще в тебя-то?» — «Смеряй!»... Портной зашел сзади, схватил волка за хвост, завил хвост за руку, и давай серого утюжить. Волк бился-бился, оторвал хвост.. ». Волчьему хвосту вообще достается. Фрейдисты вволю поизощрялись на эту тему; справедливости ради отметим, что имеются и другие толкования.

Потерпевшему встречаются серые братья. «Что ты, серый, без хвоста? — Портной оторвал.— Где портной? — Вон идет по дороге... Портной услышал погоню, видит, что дело плохо, взобрался поскорей на дерево, на самый верх, и сидит. Вот волки прибежали и говорят: — Станем, братцы, доставать портного; ты кургузый, ложись под испод, а мы на тебя, да друг на дружку... Кургузый лег наземь, на него стал волк, на того другой, на другого третий, все выше и выше, уже последний взлезает. Видит портной беду неминучую: вот-вот достанут! и закричал сверху: «Ну, уж никому так не достанется, как кургузому». Кургузый как выскочит из-под низу да бежать! Все семеро волков попадали наземь да за ним вдогонку».

Бурлеск, радующий детей, вуалирует структурную оправданность концовки: помимо психологической наблюдательности (только что побитый не в состоянии нормально взвешивать шансы) мы имеем дело с четким методическим предписанием. Нечто вроде: а) если нечего делать — ври, запутывай, пугай; б) угроза сильнее исполнения; в) если врагов много, противопоставь кого-нибудь одного остальным, выделив его; г) фрустрация запоминается; д) нет одинаковых звеньев, отыщи слабейшее и бей по нему; е) у всего есть фундамент, на котором оно держится, выдернешь — развалится. И тому подобное. Макиавелли, да и только.

Лиса — злобный трикстер, хотя сказка и любуется ею. Она несколько первобытна, пусть и способна на длинные разменные комбинации,— см. сказку «За лапоток курочку, за курочку — гусочку». С большей симпатией обрисован кот. Даже Булгаков ничего не смог с ним сделать — Бегемот получился обаятельный. В отличие от Лисы, чье самовыражение «подставка» ради «подставки»,— где Кот, там преуспеяние и престиж. Немаловажное дополнение: он действует в рамках закона и не делает никому зла (уничтожение людоеда будем считать самозащитой). При всей хитрости он не обманывает хозяина, хотя мог бы: тот гол как сокол и зависит от своего кота. Феодальная верность сюзерену уже сочетается с «предбуржуазной» трудовой этикой.

Дальнейшая история кота показательна. Он встречает лису. Бывало, они ссорились из-за петушка, но такой сюжет запоминается потому, что он скорее исключение. Медиаторы не вступают в бой без крайней необходимости, предпочитая заключить союз и делить дивиденды. Лиса распускает страшные слухи о необыкновенной влиятельности сибирского кота (то же самое по всем канонам сочинения заказных материалов делает европейский Кот, «раскручивая» имидж хозяина). Стратагема сработала: звери в ужасе несут дань («Кот и Лиса»). Хозяин Кота женится на принцессе: дутое богатство обернулось реальным.

Человеческому восприятию свойственны чрезвычайно широкие границы адаптации. Рекламные и торговые трюки часто строятся на том, что цену и силу чего- либо мы умеем выяснять только пропорциональным взвешиванием. Можно серьезно исказить действительность, «надавив на весы», следует лишь отключить противника от объективной шкалы оценок, убедить его в бесполезности пользования ею. Так и поступает Балда, подсунув чертенку зайца для состязаний в беге. Читатель скорее обращает внимание на фокус с «близнецами»: Балда заготовил победителя заранее. Но главные усилия Балды направлены совсем в другую сторону: нужно внушить две вещи — что он приходится старшим братом зайцу и что этот факт снимает все вопросы. Не удастся — и вся стратагема рассыплется, как карточный домик... Задается ложный ряд сравнений: А якобы сравнивалось с В и оказалось меньше. Клиенту внушили, что С еще больше В. От прямого сравнения А и С можно воздержаться, решает клиент. Цель манипулятора достигнута!