Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 10 (844)

И что ж? оно приятно, звучно;

Но с ним, я знаю, неразлучно

Воспоминанье старины...

Литературная осень 1909 года. Рождение «Аполлона». Сотрудники литературно-художественного ежемесячника — И. Анненский, Н. Гумилев, М. Кузмин, М. Волошин... В отделе вопросов искусства и художественной критики — А. Бенуа, бар. Н. Врангель, Л. Бакст, И. Грабарь наконец, издатель С. Маковский.

Открытие «Аполлона» (первый номер журнала вышел 24 октября) редакция отпраздновала то ли в знаменитом петербургском ресторане Кюба, то ли в «Дононе». Впрочем, «это был особый случай, когда вся молодая редакция была коллективно пьяна,— реконструируя торжество, писал немецкий литератор И. фон Гюнтер,— очнулся я на минуту в маленькой комнате, где пили кофе; моя голова доверчиво лежача на плече Алексея Толстого, который, слегка окостенев, собирался умываться из бутылки с бенедиктином. Занавес».

Позже и И. фон Гюнтер, и граф А. Толстой поведали о более «крутом» коллективном аполлоновском опьянении. «В пряной, изысканной, в приподнятой атмосфере «Аполлона» возникла поэтесса Черубина де Габриак». Знаменитая литературная мистификация (по полной программе — «с увесистой пощечиной» и дуэлью) не обошлась и без предприимчивого барона.

Август 09-го. Утро. «Рара Мако» (С. Маковский) вертит письмо — «мелко исписанные листки в траурной кайме»:

...Не осветят мой темный мрак

великой гордости рубины...

Я приняла наш древний знак —

святое имя Черубины...

М. А. Кузьмин, 1907 год

В.Н. Аргутинский- Долгоруков, 1910 год

Маковский «живо тронут был». Однако все попытки связаться с таинственной «инфантой» безуспешны — она отклоняла все предложения о встрече. В призрачную и вполне реальную незнакомку влюбились все «аполлоновцы»: «вся редакция горела желанием увидеть это сказочное существо. Ее голос был такой, что проникал прямо в кровь. Где собирались трое, речь заходила только о ней» (поэт И. фон Гюнтер).

А Врангель горячится: «Если уж так хороша, зачем же прячет себя?» Вчитывается в стихи И. Анненский: «Нет, воля ваша, что-то в ней не то. Не чистое это дело..».

Между тем Черубина объявила об отъезде в Париж. По версии С. Маковского «решился на подвиг» - дежурить несколько дней на Варшавском вокзале при отходе заграничных поездов — барон Врангель. «Милейший Кока Врангель довел предприятие до конца, хоть и безуспешно. А именно: заметив на второй или на третий день своего дежурства какую-то красивую рыжеволосую девушку среди отъезжавших, он подскочил к ней и представился в качестве моего друга, к великому изумлению родителей девушки, вежливо, но твердо указавших Врангелю на его ошибку. Так и уехала Черубина неузнанной...».

Уже после «семейной драмы» (дуэли Гумилева-Волошина) в декабрьской книжке «Аполлона» появлюсь статья барона И. Врангеля «Любовная мечта современных русских художников» — «...Женщина всегда была для поэтов лучом солнца и выдумкой. Мечтатели и творцы во все века творит своих женщин из снов жизни и лжи небывалого. Но в искусстве правда жизни лгала чаще, чем вымысел. Ведь не та женщина, что всегда с нами, а та, что создается нашими хотениями,— нужна нам. Современная греза ярче нарисует нынешний век, чем рассказ о современной жизни. И наша сказка станет летописью о нас..»

Н. С. Гумилев. Париж, 1908 год. Фото М. А. Волошина

Максимилиан Волошин

Время — предвоенное. Неистовое. Богемное.

«Уединенный кабинет». В квартире — на улице Бассейной, 27: книги, тетради, бумаги, масса начатого и неначатого...

Из Дугино письмо (29 января 1913 года): «Многоуважаемый барон, Me voila tourmenlait de nouveau («Позвольте Вас снова побеспокоить!» — франц.)! Будучи некоею превеликою персоною осведомлен о том, что через некоторое время Вы уже более не состоите в деле выпуска тиснения, «Аполлоном» именуемого, то не безсудьте соблаговолить ответить мне, пребываете ли Вы в прежнем намерении ничего но части живописной гистории для небезызвестного Вам сочинения «Гистории русскова искусства» большеб не писать либо сейчасно Вы имели бы малую охоту и досуг вновь гисторией заняться и також осмнацатова, сколь и новейшего, времени живопись описать, чем премногоб всепокорнейшего слугу Вашего и молитвеника обязалиб.

Но ежелиб нет, то за оное турмантство милостиво меня извещать прошу. Игорь Грабарь».

Цветная афишка с задравшим лапу лохматым пудельком. От Б. Пронина{8 Пронин Борис Константинович (1875—1946) — драматический артист и режиссер, владелец кабаре «Бродячая собака» (1911—1915) и «Привал комедиантов» (1916-1919).}:

В шесть часов у нас обед,

И обед на славу!

Приходите на обед!

Гау! Гау! Гау!

«Когда он попадался мне,— вспоминал кн. С. Волконский,— на улице, всегда казалось, что он только гуляет. Меня всегда удивляло, когда он мне говорил при встрече: «Мне надо туда-то или туда-то». Мне казалось естественнее, что он скажет, как Марья Антоновна Хлестакову: «Я никуда не шла». Один из близких его друзей говорил мне: «Я удивляюсь, когда Врангель находил время работать». С таким же правом можно было, зная количество его работы, спросить себя: когда Врангель отдыхает?..»

В Институте истории искусств у графа Зубова. Там, по свидетельству П. Вейнера, барон «прочел увлекательные курсы, посвященные в 1912/1913 академическом году русской живописи, а в 1913/1914 — французской».

Журфикс у Паллады.{9 Паллада Олимпиевна Богданова-Бельская, она же Дерюжинская, Старынкевич, Педда-Кобецкая, графиня Берг и прочее (1887—1968) поэтесса, выпускница драматической студии Евреинова. Под разными псевдонимами фигурирует в различных мемуарах о Серебряном веке.}

Чсрняковский переулок. «Бани». «Смело толкайте,— советует Г. Иванов,— стеклянную дверь с матовой надписью «Семейные 40 копеек» и входите». Впрочем, барону- то известно — «дверка во двор, во дворе другой подъезд». Без швейцара. Квартира Паллады на четвертом этаже.

Две гостиные — голубая и оранжевая. Хозяйка в ядовитых шелках улыбается с такого же ядовитого дивана... Декламирует Бальмонта и «танцует» босиком его стихи.