Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1998 № 08 (854)

Оказавшись в фактической ссылке под Москвой в Дмитрове, П.А.Кропоткин, известнейший теоретик анархизма, например, ужаснувшись результатами революции вообще, отказался от общественной и политической деятельности, испытывая на себе собственных «благонравных брошюрок посевы».

Иначе поступил А.А.Карелин.

Жизнь и деятельность этого замечательного человека, всякий раз производившего неизгладимое впечатление на каждого, кто с ним встречался и беседовал, в дальнейшем, я уверен, станет объектом изучения и описания. Свой революционный путь со старших классов гимназии Карелин начал народовольцем, закончив его теоретиком анархизма. Он неоднократно начинал издание зарубежных русскоязычных газет и журналов, вел их сам, написал бесчисленное количество статей, пьес- диалогов, брошюр и научных исследований по экономике и социологии. С 1905 по 1917 год Карелин жил во Франции, где принял посвящение в Ордене тамплиеров, а после Февральской рево люции вернулся в Россию, чтобы здесь заложить основание «Восточного отряда» Ордена.

Одновременно он продолжал вести большую организационную работу в анарходвижении, впервые сумев в 1918 году объединить анархистов «умеренного» крыла во Всероссийскую Федерацию анархистов (ВФА) и Всероссийскую Федерацию анархистов-коммунистов (ВФАК). Вместе со своими сподвижниками, Е.Эрмандом-Долининым и А.Гэ, Карелин некоторое время возглавлял анархистскую фракцию в ЦИКе (на правах наблюдателей) и однажды выступил в традициях лучших русских судебных ораторов с речью против «красного террора», института заложников и смертной казни. Эта речь была сорвана коммунистами...

Но то была внешняя сторона его жизни.

• Аполлон Андреевич Карелин и его жена Евгения Фортунатовна. Начало 20-х годов

Как вспоминают знавшие его, вскоре после переезда Карелина из Петрограда в Москву весной 1918 года его двухкомнатный номер в гостинице «Националь» стал одним из притягательных центров для самой различной публики. Здесь можно было встретить представителей практически всех слоев советского общества — от руководителей государства (например, А.С.Енукидзе, который был дружен с Карелиным) до приехавших за советом «из глубинки к старцу» крестьян-анархистов или поморов-старообрядцев. Профессора, студенты, научные работники, актеры, музыканты, художники, литераторы, математики — разные люди со всех концов России стекались к этому грузному, высокому и, в сущности, совсем не древнему «старцу», умевшему каждого выслушать и дать совет.

Как показывал в 1933 году на допросе в ОГПУ М. И .Сизов, известный антропософ (ученик Р.Штейнера), Орден тамплиеров был открыт Карелиным вместе с А. Белым (Б. Н. Бугаевым) в 1920 году. Первыми его слушателями и учениками, а соответственно, и первыми «рыцарями», принявшими посвящение, чтобы вести уже собственные кружки, были артисты Ю.А. и В.А.Завадские, В.С.Смышляев, М.А.Чехов, математики А.А.Солонович и Д.А.Бем, научные работники Н.И.Проферансов, М.И.Сизов, Н.П.Киселев {* Мы приводим здесь цитату из книги Сергея Ермолинского (Из записок ранних лет. Михаил Булгаков, Николай Заболоцкий. М., Искусство, 1990 год), который, будучи в тюрьме, оказался в одной камере с Киселевым. Вот что он пишет:

«Старика я запомнил. Его звали Николай Петрович Киселев. Имя мне показалось знакомым, а позже я убедился, что это тот самый Н.П. Киселев, о котором упоминает Андрей Белый в своих мемуарах, книголюб, собиратель книг, специалист по романтикам и по трубадурам, весь, по выражению Белого, «экс-либрис». утонченный знаток древних ритуалов, истории тайных, мистических обществ! Бог мой! Начало века! Целая полоса бурлящей, путаной-перепутаной жизни московских интеллектуалов! Разумеется, разговаривать с ним было интересно, и это отвлекало меня от неотвязных мыслей о своей судьбе.

...Мой старик уверял меня, что надо терпеть и ждать. И опять, уже не в первый раз, развивал передо мной свою любимую теорию об «уловлении духа». Он внедрял в меня мысль, что процесс этот неостановим и в конце концов проникнет во все поры нашей жизни. Он рассуждал как человек, постигший все закономерности происходящего и посему успокоившийся, но глаза его были тревожны».}, М.В.Дорогова, искусствовед А.А.Сидоров, поэт и писатель П. А.Аренский, художники Л.А.Никитин и А.В.Уйггенховен, анархисты Н.К.Богомолов и Г И. Аносов и ряд других лиц [3] » .

На этих собраниях Карелин вел различные беседы, рассказывал средневековые легенды гностического характера— о рыцарстве, мире духов, бесконечности вселенных, о духовных началах в человеке, земное воплощение которого является всего лишь одной из многочисленных стадий развития духовной молекулы (монады), составляющей «кирпичик» общей системы мироздания. Среди этих легенд были легенды об Атлантиде, совсем не схожие с тем, что повествовал о ней Платон в диалогах «Тимей» и «Критий»; о Древнем Египте, открытие древностей которого в то время поражало воображение всего культурного мира, о гностиках и первых христианах, в чьих преданиях сохранялась древняя мудрость Востока.

• Павел Антонович Аренский, 1920

• Пава! Антонович Аренский уВера Александровна и Юрий Александрович Завадские и Милица Ивановна Клячина (Кондратьева). Москва. 1922

Вот что показывал спустя десять лет об этих собраниях, постоянно ссылаясь на «беспамятство» за давностью дней и всемерно стараясь затушевать их роль и значение, режиссер Ю.А.Завадский на допросе 5 октября 1930 года на Лубянке.

«...Цель и задачи «Ордена Света»... я понимал как объективная передача известных мистических знаний, причем мне было интересно и важно только то, что касалось вопросов творчества и всего, с этим вопросом связанного, то есть вопросов этики художника, вопросов подъема душевного и духовной культуры и так далее.

«Борьба со злом» — эта формула мной расшифровывалась как прежде всего борьба, конечно, внутренняя, духовная человека со своими недолжными качествами — борьба не уничтожением, а созиданием положительных вещей и качеств...» [4]

На следующий день Завадский, по просьбе которого допрос накануне был прекращен, показывал: «Легенды Карелин рассказывал, а потом слушавшие задавали вопросы и беседовали. Иногда заранее сговаривались с Карелиным о дне, когда к нему можно было прийти, иной раз я забегал к нему в свободный час, случайно...» [5]