Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02

— Вас будет намного меньше миллиона, когда мы разберемся с вами! — прошипел Челмсвуд, потянувшись к своему револьверу.

Но как он ни был быстр, черный оказался быстрее и одним взмахом панга отрубил англичанину кисть руки. Челмсвуд скорчился от боли, и, повернувшись, оказался спиной к кикуйю, попытавшись перехватить револьвер другой рукой.

Панга вновь опустилась, практически разрубив его, но падая Челмсвуд успел обхватить пальцами рукоятку и спустить курок. Пуля ударила черного в грудь, и он тоже замер на полу.

— Ты убил меня! — простонал Челмсвуд. — Зачем кому-то убивать меня?

— У вас есть так много всего, а у нас так мало, — прошептал негр. — Почему вы должны получить еще и наше?

— Разве я что-то сделал тебе? — спросил Челмсвуд.

— Ты пришел сюда. Этого достаточно. Грязный англичанин! — он закрыл глаза и затих.

— Проклятый ниггер! — еле слышно произнес Челмсвуд и умер.

Снаружи четыре масая не обратили ни малейшего внимания на шум и выстрелы внутри музея. Они позволили мальчишке кикуйю уйти, не удостоив его даже взглядом. Дела низших рас их не касались.

— Очень трудно понять, как можно испытывать чувство превосходства по отношению к представителям своей же расы, — сказал Беллидор. — Ты уверен, что правильно прочел артефакт, Тот, Кто Наблюдает?

— Я не читаю артефакты, — ответил я, — я поглощаю их. Мы превращаемся в одно целое. Все, что пережили они, переживаю я. — Я помолчал. — Ошибки быть но может.

— Что ж, это трудно понять, особенно если речь идет о виде, который когда-то управлял большей частью галактики. Они считали, что каждая встретившаяся раса является низшей?

— Судя по их поведению, безусловно, — ответил Историк. — Похоже, что они уважали только те расы, которые оказывали им сопротивление… и даже в этих случаях они считали, что победы на поле брани подтверждают их превосходство.

— А все же из древних записей известно, что первобытный человек поклонялся неразумным животным, — вставила Экзобиолог.

— Они, должно быть, просуществовали недолго, — предположил Историк. — Если Человек с таким презрением относился к расам галактики, насколько же хуже он, верно, относился к несчастным созданиям, с которыми делил родной мир?

— Может быть, он расценивал их так, как расценивал и мою собственную расу, — предположил я. — Если с них было нечего взять, если они не представляли угрозы…

— У них могло найтись кое-что интересующее его, — сказала Экзобиолог. — Он хищник. А у них было мясо.

— И земля, — добавил Историк. — Если даже галактики не хватило, чтобы удовлетворить жажду Человека к распространению, представьте, как он относился к тем, с кем ему приходилось делить его собственный мир.

— Я думаю, что на этот вопрос мы никогда не получим ответа, — сказал Беллидор.

— Если только ответ не заключен в одном из оставшихся артефактов, — согласилась Экзобиолог.

Я уверен, что это замечание не предназначалось для того, чтобы вывести меня из летаргии, но до меня дошло, что прошло полдня с тех пор, как я почувствовал рукоятку ножа; я восстановил достаточно сил, чтобы исследовать еще один артефакт.

Это было металлическое перо…

15 февраля, 2103 г.

Ну вот, наконец-то мы тут! Суперкрот доставил нас по тоннелю Нью-Йорк — Лондон чуть больше чем за четыре часа. Но тем не менее мы на двадцать минут опоздали, пропустили свой рейс в Хартум, и нам пришлось пять часов ожидать следующего. Из Хартума мы продвигались при помощи все более и более примитивных транспортных средств — реактивным самолетом в Найроби и Арушу, потом скоростная электричка до кемпинга, и наконец цивилизация осталась позади. До сих пор я никогда не видел таких открытых пространств; трудно поверить в то, что поблизости — в Ньерере — полным-полно небоскребов.

После инструктажа, на котором нам рассказали, чего ожидать и как вести себя на сафари, всю вторую половину дня мы знакомились со спутниками. Я — самый молодой в группе: такое путешествие стоит слишком дорого для большинства моих сверстников. Конечно, у них же нет дяди Рубена, который умирает, оставив им тонну денег. (За сафари же заплачено, вероятно, около восьми унций. Ха-ха.)

Домик наш довольно примитивен. Он оборудован чудной старомодной микроволновой печью, чтобы подогревать еду, хотя большинство будет есть в ресторанах. Я знаю, что японские и бразильские одни из самых популярных, первые из-за меню — настоящая рыба, а вторые — благодаря своей эстрадной программе. Мой сосед по домику мистер Шибони, пожилой японский джентльмен, рассказал, что собирал деньги на это сафари пятнадцать лет. Он кажется очень милым и приятным; надеюсь, тяготы путешествия не убьют его.

Я очень хотел принять душ, просто, чтобы проникнуться духом старины, но воды здесь маловато, и похоже, что мне придется удовлетвориться обычным нашим химическим сухим душем. Знаю-знаю, что он и моет, и обеззараживает, но если я хотел получить весь домашний комфорт, нужно было оставаться дома и сэкономить 150 000 долларов.

16 февраля.

Сегодня мы познакомились с нашим проводником. Не знаю почему, но он не очень соответствует моим представлениям об африканском проводнике на сафари. Я ожидал, что это будет старый седой ветеран, который будет травить байки, который, может быть, даже успел увидеть виверру или антилопу-дукера прежде, чем они исчезли с лица земли. Мы же получили Кевина Оле Тамбаку, молодого масая, которому явно не больше двадцати пяти, в цивильном костюме (тогда как мы все облачились в хаки). Но все же он прожил здесь всю жизнь, так что я надеюсь, что он тут кое-что знает.

Надо отдать ему должное: он прекрасный рассказчик. Полчаса он рассказывал нам сказки о том, как его народ прежде жил в хижинах, называемых маньяттами, да о том, что при ритуале вступления в зрелый возраст они должны были убить копьем льва. Как будто правительство разрешит кому-нибудь убить животное!

Утром мы поехали в кратер Нгоронгоро. Эта обвалившаяся вулканическая воронка когда-то была даже выше, чем Килиманджаро. Кевин говорит, что раньше тут было полно дичи, хотя я не представляю, как это может быть, ведь любая дичь, которая бродила тут, когда вершина горы рухнула, мгновенно погибла бы.

Я-то думаю, что на самом деле мы выехали просто для того, чтобы немного протрястись в автомобиле и научиться вести себя как положено на сафари. А может, и то и другое. Кондиционеры не работали в двух отсеках, механизм для подачи льда сломался, и, наконец, когда нам показалось, что мы увидели птицу, трое из нас одновременно начали названивать Кевину и заблокировали его линию связи.

Во второй половине дня мы отправились в Серенгети. Кевин говорит, что раньше он тянулся до самой границы Кении, но сейчас это просто парк в двадцать квадратных миль, примыкающий к кратеру. Примерно через час мы увидели земляную белку, но не успел я навести на нее голографическую камеру, как она исчезла в норе. И все-таки она здорово выглядела! Вся такая коричневая, с темными глазами и пушистым хвостом. Кевин сказал, что она весит почти три фунта и что он не видел таких крупных с тех пор, как был мальчиком.