Абрам Палей - Война золотом

— Что ж знакомиться, знакомиться нечего, ваша часть еще не создана. А события: ночью этой Василенко, владелец гастрономического магазина, здесь, на Соборной, удушен и ограблен.

Я даже привскочил на месте.

— Где? В Фонарном переулке?

— Вы переулки уже успели узнать? Да, на Фонарном.

— А извозчик?

— Не установлено, на каком он ехал.

Я прямо к телефону. Вызвал дежурного агента ГПУ на станции, но и там не знали, на каком извозчике поехал Василенко.

Весь день прошел в ознакомлении с планом города, с названиями улиц, взятием на учет преступного элемента путем расспросов всех сотрудников, при чем слова одного опровергались другим.

Мне отвели маленькую комнатку и полутемный, с вечно электрическим освещением, чуланчик, куда я посадил машинистку и прикомандированного ко мне агента Ковальчука. Собственно, Ковальчук сам напросился ко мне. Он недели две назад был ОККСМ командирован в розыск, в работе не смыслил ни бельмеса, но парнишка (ему было 19 лет) толковый и имел большое желание работать.

Вечером в тот же день мы с Ковальчуком прошлись по городу и от собора двинулись пешком к Фонарному переулку. Первый вечерний поезд уже прошел, было часов девять. За все время попались навстречу несколько подвод, ехавших гуськом. Подводчики дымили цыгарками, весело переговариваясь. Наконец, мы достигли переулка.

— Ну, Ковальчук, ты машину неси в левой руке и иди справа, а я по левой стороне. В случае чего, без предупреждения пали, и вся недолга.

Ковальчук, видно, волновался.

Мы молча прошли половину и стали было заворачивать в переулок налево, как вдруг я был привлечен шорохом с правой стороны забора. Ковальчук повернул ко мне вопросительно голову. Я только рукой махнул, — иди, как шел. Через пару минут я услышал шорох слева за забором и вновь справа. Осторожный такой. Кто-то, очевидно, шел за нами с двух сторон. Еще шагов двадцать пять, и заборы круто сворачивали один влево, другой вправо, и мы вышли бы на шоссе. Налево у забора, впереди немного, я заметил пень срубленного дуба, довольно высокий. Замедлив шаг, знаками показал Ковальчуку, чтобы он обратил внимание на правую сторону. Вскочить на пень и оттуда перемахнуть через невысокий забор было делом секунды, и я форменным образом, как снег на голову, свалился на кого-то и упал в канаву, таща его за собой. Я ошеломил его своим прыжком, и он был так напуган, что моментально вскочил и крупным шагом длинных ног на редкость быстро скрылся из глаз в чаще деревьев. Когда я приподнялся, он уже был в нескольких шагах от деревьев, и мой выстрел был без цели. Я успел только заметить, что его лицо было чем-то обмотано наподобие маски. После моего выстрела кто-то загрохотал из револьвера. Когда я перелез через забор, увидал Ковальчука, разряжавшего наган в забор. Он меня уверял, что кто-то определенно за забором справа удирал после того, как я перескочил забор. Мы перелезли и этот забор. Но ничего не было видно. Вдруг Ковальчук нагнулся и поднял что-то. Веревка. Толстая длинная бечева с петлей, наподобие лассо. Ковальчук спрятал лассо под дождевик, и мы двинулись по направлению к нечеткому абрису дома, шагах в двухстах стоявшему от забора.

Домик был заслонен деревьями, сквозь которые из щели ставен скупо маячил огонек. Постучали в окно.

— Откройте!

Никто не отвечал. Тогда я забарабанил по стеклу так, что оно все затряслось со звоном и, при повторном стуке, обещало развалиться. Кто-то подошел к ставне.

— Кто там?

— Немедленно откройте, да живее!

— Кто там? — повторил женский голос.

— Сотрудники розыска.

За окном шопотом переговаривались.

— Если вы сейчас не откроете, мы будем ломать окна.

— Сейчас! Сейчас!

Через несколько минут послышался стук отворяемой двери, и на пороге показалась женшина с лампой.

— В чем дело?

— Вот увидите, в чем дело. — И вошли за ней в квартиру.

— Извольте наши документы, — и перед ее испуганной физиономией я открыл книжку своего удостоверения. — Теперь покажите вашу квартиру.

Осмотрели две комнаты, вернулись в кухню, горище осмотрели, — нигде ничего.

— А с кем вы разговаривали? У вас есть еще комната?

— Это мой муж, батюшка, больной, в каморке лежит.

— А ну, тетка, веди к мужу.

Каморка оказалась сносной комнатой, правда, без окон, но убранной слишком хорошо по сравнению с остальными комнатами. На кровати лежал мужчина лет сорока пяти. Бритый, с пушистыми светлыми усами, голова лысая, нос приплюснутый. Я обратил внимание на его руки: широкая ладонь, а из нее вылезло пять длинных пальцев и каждый возле ногтя сворачивал влево, — неприятная рука.

— Больны, что ль?

Он застонал.

— Ох, болен. Давно не выхожу. Ревматизма мучит. Ох, святые угодники!

И взгляд его маленьких серых глаз обратился к образу, свисавшему с угла напротив.

— Я доктора вам приведу.

— Ох, не надо, не верю им, лучше жениными средствами.

И он заискивающе посмотрел на меня.

У изголовья стоял стул, на котором висел наспех брошенный пиджак и жилет. На сиденьи тикали серебряные круглые часы. Под стулом стояла пара сапог.

Я быстро сорвал с него одеяло. Он привскочил даже.

Ну, да, я был прав, — брюки были на нем.

Под щеками у него гневно заходили желваки. Он, видно, хотел вскочить, но потом сдержался.

— Шутник вы!

— Нет! — иронически сказал я. — Шутник вы, — лежите в теплых брюках, Вы лучше теплое одеяло возьмите, вместо пикейного, если вам в июле месяце холодно.

— И то правда. Ермолаевна, дай-ка ватное одеяльце. Холодно!

И он нарочито задвигался, как-будто его знобило.

Я был почти уверен, что это он справа следил за нами, но задержать и доставить в розыск было бесполезно, ничего не даст. Лучше оставить, тем более, что в голове зародился дальнейший план.

— Ну, ладно. Ковальчук, пошли. Простите за беспокойство.

И мы вышли, без всяких приключений вернувшись в город.

В розыске на учете Колачева не было, — я справлялся. Обыск делали мы, как выяснилось, у Колачева.

На утро я имел разговор с Радинским.

— Что вы вообще делаете в целях предотвращения нападений?

— Облавы. Потом высылаю всю активную часть на дежурства в Фонарный переулок,

— Вы бы еще из губернии гарнизон вызвали, тогда наверняка ничего не вышло бы.

— Прошу вас таким тоном со мной не разговаривать! Вы мне, как помощнику начальника управления, подчиняетесь.

— Как помначу, конечно, но не как начканцу. А сейчас я с вами говорю, как с начканцем. Докажите обратное.

Он побледнел от злости.

— Я буду жаловаться Фролову. Это чорт знает что!