Абрам Палей - Война золотом

Родоначальница является госпожей и повелительницей всего «длинного дома». Коль скоро между родичами дело доходит до потасовки, что, впрочем, при малайской лени и жарком климате случается довольно редко, ей в помощь приходит старший брат, либо же старший сын старшей дочери. Он называется «мамак», т.-е. наместник, и назначается родоначальницей; его распоряжения исходят как бы от нее самой и потому для всех обязательны.

В стране «Буйвола Победителя» не знают частной собственности. Все принадлежит всем. Каждый работает не на себя, а на родовой коллектив. Зато и вся родня по матери заботится о каждом из членов рода. Даже между разными родами не произносится: «твое», «мое». Рисовыми полями владеют несколько родов сообща, а каждый год участки распределяет жребий.

Американец Гартманн изобрел аппарат для подводной работы. Это большой стальной цилиндр, снабженный запасом кислорода на 36 часов и двумя мощными прожекторами. бросающими снопы света на глубине 8000–4000 метров. В цилиндре помещаются два человека, В случае необходимости они могут автоматически подняться на поверхность. Этот аппарат позволит проникнуть в еще неисследованные глубины, изучить геологический состав морского дна, исследовать развалины затонувших городов, поднять погибшие в подводной войне корабли.

В предместьи Берлина, с северной стороны, есть маленький одноэтажный домик. Вывеска — «Институт физиологии труда». Здесь изучаются условия работы человека. Лаборатории совсем не похожи на обычные. Вот в первую комнату от входа, словно колдовством, перенесены условия труда горняков в шахте. Ассистент по команде вскидывает лопатой набитый песком футбольный мяч вверх, в особый желоб; дышит он в трубку, сообщающуюся с резиновым мешком, этот мешок ловит и показывает количество выдыхаемой углекислоты. Так определяется степень утомляемости и расходования энергии у грузчика угля. В следующей комнате профессор в трусиках вертит ручку колеса; через некоторое время ручка заменяется другой, большей; быстрота вращения тоже меняется, и все движения фиксируются киноаппаратом. В специальном зале заснятая лента демонстрируется и по ней детально изучаются наилучшие условия данного трудового процесса. Фильма здесь не забава, не популяризация, а, действительно, важнейший метод исследования. Дальше видим врача, копающего землю, он работает, весь обвешанный электрическими лампочками, потому что все его движения фотографируются. Благодаря системе движущихся лампочек, снимок показывает не человека за работой, а только линии, так называемые кривые, описываемые частями его тела при работе. Это дает возможность отличать необходимые движения от излишних. У другого на лице нечто напоминающее противогаз и соединенное со счетчиком; человек этот неутомимо подымает и опускает какую-то тяжесть, но автоматический счетчик показывает, что и его силам есть предел. Из следующей лаборатории доносится собачий лай и писк обезьяны, которая после долгого сопротивления позволила, наконец, лаборантам опустить ее лапу в калориметр. При физическом труде прилив крови к работающему органу бывает во много раз больше обычного; степень кровяного давления, по количеству излучаемых калорий тепла, измеряется калориметром.

Институт, основанный лишь в 1921 году, ютящийся на окраине в тесном помещении, дает рабочему классу научное оружие, — оружие борьбы с тэйлоризмом и фордизмом.

Для Тэйлора и Форда рабочий — это винтик, придаток к машине. Человек-рабочий для них не существует. Возможно больший результат наикратчайшим и наибыстрейшим путем — вот их метод работы. Для этого хищнически расходуется рабочая сила, темп работы человека должен равняться по любому темпу машины, догонять ее; всякое непосредственно-нужное движение исключается, рабочий день, таким образом, уплотняется до предела; никто не считается с тем, что организм рабочего не машина, не дизель. Он должен поспеть за машиной, — за это ему платят. Правда, через 6–8 лет он станет инвалидом, и его нужно будет выбросить на улицу, — но это уже забота государства. По вычислениям Института, требования Тэйлора к среднему рабочему таковы, что они могли бы быть, по справедливости, пред'явлены только к горилле.

Работы Института доказывают, что вся система Тэйлора и Форда покоится на ложной основе. Они инженеры, а не физиологи, они отлично знают, как работает машина, но не интересуются тем, как работает человек. Нужно достигать максимальных результатов не «кратчайшим», как требовал Тэйлор, а «удобнейшим» путем, удобнейшим для человеческого тела. Как все написанное можно разложить на буквы алфавита, так самый сложный трудовой процесс поддается разложению на простейшие движения, которых существует в природе всего 30–40. Из этих-то простейших элементов и должен быть рационально составлен каждый трудовой процесс. Но это не значит, что можно, как делал Тэйлор, изгонять все «лишние» движения, ибо они бывают необходимы, на них отдыхает и восстанавливается мускульная сила; это не значит, что можно повышать темп работы человека до темпа работы машины. Институт добился того, что сумел в цифрах показать предел интенсивности человеческого труда в каждой отрасли производства, тот предел, за которым наступает переутомление, а с ним хищническое расходование сил рабочего.

Борьба с утомляемостью — самый сложный из вопросов анатомии и физиологии труда. Обывательский взгляд на «тяжелую работу» Институту пришлось пересмотреть в корне. Швея иногда делает более тяжелую работу, чем грузчик. Сиденье в согнутом положении, как и всякая статическая работа, напр., неподвижное держание тяжестей, заставляет ее расходовать больше энергии, чем расходует грузчик, равномерно напрягающий и упражняющий все тело. Именно поэтому перерывы для отдыха вовсе не должны проходить в полном покое. Было сделано такое наблюдение: на одной фабрике, где работали женщины, им во время перерывов предоставлялись для отдыха качалки. Качалки пустовали. На другой фабрике была устроена небольшая «танцулька». Она была набита битком. И не потому, что работницам было так весело, а потому, что рабочий на современной фабрике делает изнуряющие своим однообразием и своей односторонностью движения, и лучший для него отдых — делать иные движения, более разнообразные, упражнять другие мускулы, а не сидеть неподвижно в кресле. Один из лучших способов такого отдыха, конечно, спорт. Капиталисты часто говорили: «Если у рабочего есть силы и охота заниматься спортом, значит он не устает в мастерской». Как раз напротив: потребность в упражнении всего тела тем сильнее, чем больше устает рабочий на фабрике.