Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2016

Где же конец, завершенье беззвучных стенаний,
Тихого увяданья осенних цветов,
Роняющих лепестки, застывающих недвижимо?
Где же конец дрейфующим после шторма обломкам,
Мольбам исторгнутых морем останков, безмольбным
Мольбам в миг пагубного возвещенья?

Не конец, добавленье – чередований
Времени, дней наслаивающихся пластов,
Когда чувства вбирают идущие мимо
Годы жизни без чувств, сводившиеся к недомолвкам,
Краху всего, казавшегося безусловным
И теперь – годного лишь для отреченья.

И последнее добавленье – жестоких попраний
Гордости, расшатывания основ
И приверженности – отверженностью становящейся неумолимо,
В протекающей лодке, дрейфующей по потёмкам,
Средь безмолвья застигнутой беспрекословным
Зовом колокола последнего возвещенья.

Где же конец рыбакам [9], отплывающим в ранний
Час, сквозь туман, по ветру покидающим кров?
Время, внеокеанное, невообразимо,
Ни океан, не замусоренным представший потомкам,
Ни будущее, не кажущееся огромным
И, как прошлое, лишённое предназначения.

Нужно думать о них, тех, затерянных в океане,
Ставящих сети, как только норд-ост утихнуть готов
Над неизменными банками, раскинувшимися необозримо;
Зарабатывающих вопреки всем утратам, поломкам, –
А не тех, кто пускается в плаванье с намереньем скромным,
Удовлетворяясь уловом, не сулящим вознагражденья.

Нет конца, завершенья безгласых стенаний,
Нет конца увяданью увядших цветов
И движению боли, растекающейся безбольно и недвижимо;
Нет конца дрейфу волн, дрейфующим в море обломкам,
Мольбам останков Смерти, их Богу. Чуть заметным, безмольбным
Мольбам взыскующих Благовещенья.

С возрастом начинает казаться,
Что порядок прошлого изменяется: оно больше не просто
последовательность
Или даже развитие – распространённое заблуждение,
Вызванное поверхностными сведениями об эволюции,
Ставшей расхожим понятием, средством отказа от прошлого.
Миги счастья – не чувство благополучия,
Свершения, изобилия, надёжности, страсти,
Не говоря уже о превосходном обеде, но – внезапное озарение;
Мы испытывали его, не уловив его смысла, –
А стремление к смыслу возрождает испытанное
Уже в иной форме, по ту сторону смысла,
Что мерещится в счастье. Как сказано выше,
Опыт прошлого, оживающий в смысле,
Не является опытом лишь одной жизни,
Но – поколений; постараемся лишь не забыть
Нечто, впрочем, едва ли заметное:
Взгляда краешком глаза, назад, вопреки уверениям
Книжной истории, мельком,
Через плечо, к изначальному страху.
Вот мы приходим к тому, что мгновенья агонии
(Согласно иль вопреки, из-за непонимания,
Ложным надеждам – или ложной боязни –
Здесь безразлично) в той же степени неизменны,
Как время, с его неизменностью. Мы постигаем
Это лучше в агонии прочих,
Схваченные врасплох, ненароком, дав вовлечь себя, –
лучше, чем в нашей.
Ибо прошлое наше покрыто потоком поступков,
А страдания ближних – нечаянный опыт,
Не изношенный от последующего употребления;
Люди, с улыбкой, меняются, агония – остаётся.
Время, уничтожая, хранит,
Как река, с её грузом мёртвых негров, коров и курятников,
Горечь яблока, горечь укуса [10],
И зазубренный риф в неуёмных водах, –
Его гладят волны, туман глотает;
В дни алкиона он дыбится памятником,
Для мореходов – примета, чтобы прокладывать курс, –
Но в ненастье и в приступы ярости
Он лишь то, чем являлся всегда.

Я иногда задумываюсь, не это ли имел в виду и Кришна [11] –
Среди других вещей, – или один из способов выразить
те же самые вещи:
Что будущее – это увядшая песнь, Королевская Роза
или ветвь лаванды –
Щемящего сожаленья о тех, кого еще нет, чтоб сожалеть вместе с нами, –
Стиснутая меж пожелтевших листов книги, не открытой ни разу.
И путь вверх есть путь вниз, путь вперёд – путь назад [12].
С этим трудно смириться, и всё же бесспорно –
Что время не исцеляет: за отсутствием здесь пациента.
Когда поезд трогается, и пассажиры устраиваются поудобней,
Чтобы приняться за фрукты, газеты и деловые бумаги
(А те, кто их провожал, покидают платформу),
Их лица расправляются от забот в беззаботность,
Под усыпляющий ритм, вдаль, на сотню часов.
В добрый путь, путешественники! – не убегая от прошлого,
К новой жизни, к какому-то будущему;
Вы не те, кто покинул ту станцию
Или достигнет какого-либо конечного пункта,
Пока рельсы, сужаясь, позади вас соскальзывают друг к другу;
И на палубе подрагивающего океанского лайнера,
Провожая след, расходящийся за кормою,
Вы не будете думать: «Прошлое кончилось»
Или: «Будущее перед нами».
На вечерней заре в проводах и натянутых вантах
Слышен голос, поющий (хотя и не нашему уху,
Звенящая раковина – шорох Времени, ни на каком языке):
«В добрый путь, вы все, мнимые путешественники;
Вы ведь не те уже, которые видели гавань
Удалявшейся, не те, кто высадится на сушу.
Здесь, меж приближающимся и отдалившимся берегом,
Когда время отстранено, посмотрите на будущее
И на прошлое с равных позиций.
В миг ни действия, ни бездействия
Вы принять можете, что «к какой именно сущности
Человеческий разум чувствует притяжение
В момент смерти» [13], это и будет единственное деяние
(А момент смерти – в каждом мгновении),
Которое даст плоды в жизни других,
Но не думайте о плодах деяний [14].
В добрый путь.
Путешественники, мореходы,
Кто доберётся до гавани, и те, чьи тела
Встретят суд, приговор океана
Или простую случайность, вот ваше истинное предназначение», –
Так учил Кришна, наставляя Арджуну
На поле битвы.
Не прощайте,
Но – в добрый путь, путешественники.

Дева, в часовне на высоком мысу,
Молись неустанно за тех, кто в море, за рыбаков,
Ушедших на промысел, и за тех,
Чей удел заниматься торговлей,
И за тех, кто их путь направляет.

Помяни их в молитвах от имени всех
Женщин, которые видели своих мужей, сыновей и отцов
Уходящими в море, чтоб никогда не вернуться, –
Figlia deltuofiglio [15],
Царице Небесная [16].

И ещё помолись за тех, кто отправился на корабле и
На дне окончил свой путь, на песке, на губах океана
Или в пасти пролива, во мраке – он никого не отвергнет, –
За тех, до кого не доходит морского колокола
Извечный Angélus [17].

Входить в сношения с Марсом, беседовать с духами,
Сообщать о чудищах моря, составлять гороскопы,
Прибегать к магическому кристаллу, гаданью по внутренностям,
Приближенье болезни угадывать в почерке, видеть
Рок сквозь рисунок морщин на ладони
И трагедию в переплетении пальцев; предсказывать,
Ворожить на чаинках, отгадывать неизбежное
С помощью карт, манипулировать
Пентаграммами или барбитуровой кислотой, расчленять
Примелькавшийся образ на ряд доосознанных страхов –
Исследовать матку, могилу, мечту: всё это суть традиционные
Развлеченья, рецепты или обычаи прессы
И всегда будут, некоторые же в особенности
В роковые минуты для нации, в смутное время,
На побережьях ли Азии или на Эджвеа-роуд.
Любопытство людское исследует прошлое, будущее
И цепляется за их рамки. Но постигать
Миг пересеченья вневременного
И времени – занятие для святого,
Впрочем, и не занятие вовсе, но нечто данное
И взятое, в смерти на протяжении жизни – в любви,
Рвении и самоотверженности, и самоотдаче.
Для большинства из нас это нежданный
Момент, в и вне времени [18],
Миг отрешённости, влившийся в солнечный луч,
Неприметный дикий тимьян или зимняя молния,
Иль водопад, или музыка, еле слышная в глубине,
Словно она и не слышится вовсе, но – ты эта музыка,
Пока музыка длится. Это только намёки и предположения,
Намёки, сопутствуемые предположениями; остальное –
Молитва, обряд, дисциплина, мысль и поступок.
Намёк, разгаданный наполовину, дар, усвоенный наполовину,
есть Воплощение.
Здесь совершается невозможный
Союз сфер бытия;
Здесь прошлое с будущим
Преодолены, примирённые,
Где иначе деяние было б движением
Того, что лишь движется,
Но не содержит в себе источник движения,
Влекомое властью демонических, хтонических
Сил. Истинное деяние –
Также свобода от прошлого и от будущего;
Для большинства из нас – цель,
Здесь никогда не обращающаяся в реальность;
Для нас, потому лишь не побеждённых,
Что мы продолжали пытаться,
Удовлетворённые напоследок
Тем, что бренным возвратом поддержим (Неподалёку от тиса)
Жизнь значимой почвы.