Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

ни о чем, только бы никогда бы.
ни о тихом слове, съежившемся в комочек,
ни о том, мимо чего ты…

давай будем есть с тобой одни макароны,
запивать кока-колой, смотреть джеймсбонда,
пока бог не взялся за нас всерьёз,
пока он нас с тобой не заметил.

Вот это и нужно – полуденный зной,
Белёсое марево, облако, башня.
Как будто и не было жизни вчерашней,
Как будто и не было жизни иной.

Всего-то и нужно – нескошенный луг…
По склонам кудрявым разбросаны ловко
Умелым движеньем заботливых рук
Зверушки с обёртки конфеты «Коровка».

Здесь стройный порядок царит без усилья:
Спокойно и точно, в назначенный час,
Гудя и толкаясь, жуков эскадрилья
Затворами щёлкнув, с лугов поднялась.

Вот лётчик сердитый в отважном пике
Штурмует страницу отложенной книжки.
Проснулась и где-то заёрзала мышка,
И колокол вздрогнул и смолк вдалеке.
Затих кабачок у подножья, в долине,
Лишь горы стоят, неизменно храня
Молчание, нас, паучка в паутине,
Покой накануне воскресного дня.

Послушай, ведь всё это было уже,
В реальности, только случайно не ставшей
Твоею, но ставшей своею – душе
Обиженной, детской, забытой, пропавшей.

Жизнь – вкривь, вкось, вскачь, –
Только ты не плачь, только ты не плачь.
Была б я весёлой – да разве снесть?
Люби уж, какая есть.

Горы кудрявые спрятали гром, –
Ты забудь о нём, ты забудь о нём.
Честной была б, да забыла честь –
Люби уж, какая есть.

Видишь, тропинка уходит во тьму:
Дай-ка покрепче тебя обниму.
Смелой была бы, да сбили спесь:
Люби уж, какая есть.

Куст ракитовый, спит волчок,
Глазки закрой, повернись на бочок.
Любишь-люби уж, какая есть,
Иначе ведь – что за честь?

Трав – рост, внутри – страх:
Кому – волк, а кому – враг.
Есть у волка в лесу нора,
До поры – до утра, до утра…

В провинциях спокойствие: разлад
Сошёл не нет. А где-то поднажали.
В столицу едет дружественный Трдат.
Обильна жатва, зреет виноград:
Хвала Богам – богаты урожаи.

Нерон корпит над оперой с утра.
В гармонии едва сквозит безумье.
Наставник нынче с ним. Его игра
Проиграна. В проулках детвора
Гоняет кошек. Скоро полнолунье.

Ещё так безмятежны, до поры,
Назавтра осужденные безвинно.
Огонь не тронул Рима-исполина,
Сенека жив, жива его Полина,
Нетронут яд, оракулы добры

В своих прогнозах. Солнцем разогрето,
По изгородям сушится руно.
Но меньше правды. Всё бессильней вето.
Мельчает всё. Безводна даже Лета.
Харон и Кесарь в сговоре давно.

В народе слухи – будто вострубят
Архангелы, и мёртвые восстанут.
Но на сегодня, честно говоря,
Сестерции по-прежнему не пахнут
И рукописи – плохо, но горят.

Их пепел лёгок и неуловим…
Оракул спит. Грядущее незримо.
А мне глаза здесь выедает дымом:
Мой Рим горит, но я вдали от Рима
Прости меня, мой бедный, бедный Рим!

Забыв себя, не веря в оправданье,
С дешёвым стилосом в протянутой руке
Уж столько лет, скитаясь налегке,
Самой себе постыдное «Изгнанье»
Царапаю на жалком черепке.

О чем писать? – о лете, и о том,
Как нам с террасы в дом нельзя входить без тапок.
Вот дуб в лесу, вот кот на дубе том,
Вот на террасе в солнечный бетон
Впечатались навек следы кошачьихлапок.

О том писать, как разомлевший сад
Легчайшим был сутра и тяжелел к полудню,
Как чёрный шмель который раз подряд
Сердился, и гудел, и подавал назад,
Описывая круг, медлительный и трудный.

Как воздух был до дрожи разогрет;
О розовом кусте и вкруг него тропинке,
О том, как здесь орех и бересклет
Живут бок о бок; как, почуявший обед,
Кот улыбается и выгибает спинку.

И лишь вчера так жалко бившееся о
Бессмысленный излом пустых ночных кварталов,
Здесь Слово, обретя заветное тепло,
Новорождённой бабочкой легло
У самых ног моих и крылья распростало.

И ждёт доверчиво, блаженно и устало,
Пока окрепнет влажное крыло.

Парикмахерши
держат в руках чужие головы
грустные потомки Далилы
они похожи на усталых актрис
Женщина на соседнем кресле
просит сделать с ней что-нибудь веселое
у нее красноватый кончик носа
и рот, опущенный вниз,
она похожа на цветок
который растоптали
Ей делают светлые, легкие кудри
теперь она похожа на девочку
которой пересадили лицо
Таджичка
сметая волосы
говорит по телефону
на тревожном языке
«Как же ты говоришь
«люблю тебя»
а сердце твое не со мною?»
говорит она
«Ты трижды обманул меня
и не сказал мне» – говорит она
и выбрасывает
волосы в корзину
Парикмахерши с лицами старух
и фигурами школьниц
курят у входа
пока перекись водорода
заставляет волосы
забыть свой цвет
забыть прошлое
Здравствуйте, парикмахерши
я принесла вам
свою голову
я сажусь перед зеркалом
и сила уходит из меня
Харон смазал уключины и ждет

Лето отпели,
Все возвращались с дач,
Август как призрак
Скорбно стоял позади
Ты мне сказал:
Очень красивый плащ,
Тронул за пуговицу
На груди…
Я не забуду
Тамбура ржавый пол
На запотевшем стекле
Надпись: «Марина – б…»
Падает осень
Зрелым плодом на стол
Будто за лето
Хочет
Долги отдать

моя первая учительница
Шалтай Болтай Александра Васильевна
живет в синей папке с завязками
у нее есть только
черно-белый портрет
лицо в овале
окруженная
детскими овалами
она выглядит гордо
как королева-матка
в муравейнике школы
спите спокойно
Александра Васильевна
нету у нас больше
ни спичек
ни сигарет
ни поцелуев под лестницей
мы вымерли
так и не вылупившись из яйца
захлебнулись в проявителе
нам не хватило вашего тепла
вашего света
и теперь мы
глянцевы и покорны