Драмы и комедии

П е р е г у д. Что бы меня ни ждало, ваш приказ будет выполнен, товарищ майор.

К о р е н е в и ч. Если вы не готовы к этому, я даю вам право отказаться от выполнения моего приказа. Я пошлю другою.

П е р е г у д. Вы даете мне право быть трусом?

К о р е н е в и ч. Об этом никто не будет знать.

П е р е г у д. Может, вы дадите мне право быть предателем Родины?

К о р е н е в и ч. Я не хотел вас оскорбить, и волноваться вам не надо… особенно сегодня.

П е р е г у д. Можно идти?

К о р е н е в и ч. Идите.

Перегуд поворачивается и идет к двери. Кореневич секунду колеблется.

Минуточку, товарищ Перегуд.

П е р е г у д. Я вас слушаю, товарищ майор.

К о р е н е в и ч. Вы не скажете мне, где Наталья Николаевна?

П е р е г у д. Я не знаю.

К о р е н е в и ч. Не хотите сказать? Она вам пишет. Это письмо от нее.

П е р е г у д. Я еще не читал.

К о р е н е в и ч. Мне тяжело вас просить об этом, но я хотел бы знать, где она и что с нею.

П е р е г у д (вынимает письмо и смотрит на конверт) . Тут указана полевая почта.

К о р е н е в и ч. Что же она… на фронте, что ли?

П е р е г у д. Видимо, на фронте.

К о р е н е в и ч. Та-ак…

Оба стоят в неловком молчании.

П е р е г у д. Сейчас… Может, я смогу сказать более точно. (Разрывает конверт.)

К о р е н е в и ч. Будьте добры.

П е р е г у д (пробежав глазами письмо) . Она работает сестрой в прифронтовом госпитале.

К о р е н е в и ч. Обо мне не спрашивает?

П е р е г у д. Просит передать вам привет.

К о р е н е в и ч. А сама небось не напишет.

П е р е г у д. Она удивляется, что бы не отвечаете ей на письма.

К о р е н е в и ч. На письма? Да я их и в глаза не видал. Может, этот шалопут Шумейко теряет их где-нибудь. (Повеселев.) Значит, писала? Позвольте я запишу адрес.

П е р е г у д. Пожалуйста. (Дает ему конверт без письма.)

К о р е н е в и ч (записывает адрес) . А замечательно она пела в тот вечер. Помните?

П е р е г у д. Помню, товарищ майор.

К о р е н е в и ч. Очень хорошо пела. И песня такая… душевная. (Отдает конверт.) Спасибо. Идите, готовьтесь! И… (пожимает руку) желаю вам успеха. Дела пойдут хорошо, так скоро на белорусской земле будем.

П е р е г у д. Скорее бы, товарищ майор. По знакомым стежкам легче будет продвигаться.

К о р е н е в и ч. У вас кто-либо остался там?

П е р е г у д. Мать и сестра.

К о р е н е в и ч. Ждут нас там. Ну, еще раз желаю вам успеха.

П е р е г у д козыряет и уходит.

К о р е н е в и ч. На славу или на смерть послал я паренька? Я должен был так поступить… А вместе с тем осадок на душе, как будто я сделал что-то плохое. Что ж, будь что будет. А парня заело. Теперь он на рожон полезет… Если умрет, мне ее тем более не вернуть… Он в ее глазах будет страдальцем и героем. И мертвый надо мной, живым, возьмет верх… Я думал, что рана совсем зажила, а разбередил — и снова больно. Однако надо взять себя в руки. Завтра бой. (Зовет.) Посыльный!

Входит п о с ы л ь н ы й.

Позовите ко мне начальника штаба.

Землянка Перегуда. Д у б о в е ц сидит возле самодельного столика, готовит боевой листок. Р о д н ы й подкладывает в железную печку дрова.

Р о д н ы й. Надо лейтенанту хлеб подогреть.

Д у б о в е ц. Подогрей, он сейчас должен прийти.

Р о д н ы й (достает из чехла лопатку, берет на нарах буханку хлеба и рубит ее лопаткой) . Вот замерз! (Рубит.) Как камень.

Д у б о в е ц. С утра было тридцать пять градусов.

Р о д н ы й (кладет кусок хлеба на печку) . Как только люди выдерживают! Нам если приходится переночевать на морозе, так мы же одеты… И валенки, и ватники, и подшлемники. А как же тому погорельцу, у которого ни хлеба, ни одежды, ни угла? И дети маленькие… Много людей погибнет.

Д у б о в е ц. О семье ничего не слышно?

Р о д н ы й. Пятьсот километров за фронтом — что о ней услышишь.

Д у б о в е ц. Многие вышли.

Р о д н ы й. Куда ей с ребенком! Жила в деревне. Пока поняла, что происходит, так и убегать некуда. Может, уже в земле.

Д у б о в е ц. У тебя кто — сын или дочь?

Р о д н ы й. Сын был… Павлик. Теперь ему было бы три года.

Пауза. Дубовец пишет.

Испортил он мне жизнь, чтоб ему пусто было.

Д у б о в е ц. Кому это?

Р о д н ы й. Адольфу Гитлеру. Я уже совсем было на дорогу выбился. Построил хату, сын подрос — жене можно было выходить в поле. И в колхозе дела пошли лучше. Можно жить по-человечески. А тут — на тебе, эта бешеная собака. Ох, если бы, кажется, он в мои руки попался!

Д у б о в е ц. Какую бы ты ему кару придумал?

Р о д н ы й. Расстрелять — это для него мало. Мучить — только себя поганить. Я бы его, сукина сына, в клетку посадил и — в зверинец. Пусть бы люди смотрели, как на чудовище, пока не подох бы.

Д у б о в е ц. Рядом с тигром.

Р о д н ы й. Тигру обидно будет. Что ж тигр — зверь как зверь. Ему так определено природой — кормиться мясом. Ему другого выхода нет. А когда человек становится зверем, это страшнее. Разве какой зверь пролил столько крови? А еще бросает листовки: переходите на нашу сторону, у нас новый порядок. Провались ты со своим порядком, гад поганый!

Д у б о в е ц. Наш порядок, выходит, лучше?

Р о д н ы й. Наш — это наш. Мы сами его установили. Если нехорошо, мы сами и поправить можем. А тут нашелся черт лысый со своим порядком.

Д у б о в е ц. Раньше некоторые и не чувствовали, как дорога им Советская власть.

Р о д н ы й. Мало ли чего раньше не чувствовал. Раньше по своей земле ходил и тоже ничего не чувствовал. Земля и земля, что тут такого? А теперь, если бы вернулся, так, кажется, целовал бы эту самую землю.

Входит П е р е г у д.

П е р е г у д. Что ты делаешь, Костя?

Д у б о в е ц. Готовлю боевой листок. Надо написать про героев.

П е р е г у д. Поручи кому-нибудь. Дело есть.

Р о д н ы й. Может, обедать будете, товарищ лейтенант?

П е р е г у д. Потом. Пойди позови ко мне Бондарева.

Р о д н ы й. Вот ваш паек, товарищ лейтенант. (Ставит на стол четвертинку водки.) Суп и хлеб на печке.

П е р е г у д. Ладно.

Р о д н ы й уходит.

Д у б о в е ц. Зачем тебя вызывал майор?

П е р е г у д. Ночью в разведку. Надо достать «языка».

Д у б о в е ц. Дело серьезное.

П е р е г у д. Если б ты только знал, от кого я сегодня получил письмо!

Д у б о в е ц. От девушки — по глазам вижу.

П е р е г у д. От Наташи.

Д у б о в е ц. От какой Наташи? Я такой не знаю.

П е р е г у д. От Натальи Николаевны.

Д у б о в е ц. Ах, вот что!

П е р е г у д. Вспомнила, понимаешь, не забыла. И слушай, что она пишет! (Достает письмо и читает.) «Работаю в госпитале. От одного раненого узнала ваш адрес. Рада, что вы живы-здоровы. Писала Николаю Петровичу, но он мне не ответил. Напишите мне о нем. Должно быть, он со мной распрощался навсегда. Бог с ним! Вы сами знаете, что я перед ним не виновата. Желаю вам счастья и здоровья. И ему также. Наталья Кореневич». (Дубовцу.) Вот, брат, какое письмо!