Драмы и комедии

Ж л у к т а. Покойный любил все красивое. Он и мне привил любовь к искусству.

К о н я г и н. Вы надолго к нам приехали?

Ж л у к т а. На некоторое время. Это зависит от обстоятельств.

К о н я г и н. Чем вы у нас думаете заняться?

Ж л у к т а. Да у меня много разных планов.

К о н я г и н. Творческих?

Ж л у к т а. Преимущественно.

К о н я г и н (протягивает коробку с папиросами) . Курите.

Жлукта берет папиросу, вынимает зажигалку, дает прикуривать Конягину и сам прикуривает.

Оригинальная у вас зажигалка.

Ж л у к т а. Старинная. Еще со времен гражданской войны.

К о н я г и н. Вот как!

Ж л у к т а. Да. Подарок Анатолия Васильевича.

К о н я г и н. Интересно. Можно взглянуть?

Ж л у к т а. Пожалуйста.

К о н я г и н (берет зажигалку) . Очень оригинальная зажигалка.

Ж л у к т а. Вам нравится? Возьмите ее себе.

К о н я г и н. Как? Не понимаю.

Ж л у к т а. Возьмите как подарок от меня.

К о н я г и н. Не смею вас обижать. Это ведь память.

Ж л у к т а. Пусть и вам будет память… О гражданской войне, которой вы были участником, и о нашем с вами знакомстве.

К о н я г и н. Мне даже неудобно воспользоваться вашей любезностью.

Ж л у к т а. Да что там… У меня это не единственная вещь, подаренная Анатолием Васильевичем.

К о н я г и н (сдаваясь) . Ну, если так… Спасибо.

Ж л у к т а. Пожалуйста.

К о н я г и н. Как вы устроились у нас?

Ж л у к т а. Да кое-как. Война, ничего не поделаешь.

К о н я г и н. Вы уж извините. В городе такая теснота. Воинские части, эвакуированные. Двадцать тысяч эвакуированных.

Ж л у к т а. Двадцать тысяч и еще двое.

Конягин вопросительно смотрит на него.

Я и жена.

К о н я г и н. Разве вы тоже?

Ж л у к т а. Да. Держался до последней возможности. Наконец и знакомых почти никого не осталось. Кто уехал, кто под развалинами погиб. Ну, вижу, больше некуда.

К о н я г и н. Несчастные люди. Некоторые в одном белье ушли. Зима подходит, а у них ни одежды, ни обуви. И мы не в состоянии всех обеспечить. Видели, как штурмуют? И так каждый день с утра до ночи. Сил нет. Я согласен лучше на фронт. Там бы я знал свою боевую задачу, и все.

Ж л у к т а. Вон чего вы захотели! Это каждый бы из нас согласился — на фронт. Я уж несколько раз просился, не пускают. «На фронте, говорят, вас есть кому заменить, а вот здесь…». Раз уж было совсем вырвался, так врачи… Начали крутить, вертеть и нашли что-то такое внутри… Не то рак печени, не то грудная жаба. «Вам, говорят, на фронт никак нельзя. И без фронта, говорят, вы недолго протянете, если не будете себя беречь. Вам, говорят, нужна спокойная обстановка и хорошее питание». Ну и сняли совсем с учета. Вот только документ погиб в огне, и я хожу теперь как дезертир.

К о н я г и н. Это можно оформить. Как вы с питанием устроились?

Ж л у к т а. Пока никак. В городе, вероятно, есть какая-нибудь столовая.

К о н я г и н. Столовая-то есть, да обеды там неважные. С вашим здоровьем вы на таких харчах совсем зачахнете. (Пишет и дает ему листок.) Вот, пожалуйста. По этой записке вам кое-что отпустят. А там посмотрим, как вас лучше устроить.

Ж л у к т а (берет записку) . Спасибо. Хотел бы я еще зайти к товарищу Бывалову. Обидится, когда узнает, что я в городе и не зашел.

К о н я г и н. Разве уж завтра. Сегодня у него совещание. Я вот тоже туда должен идти.

Ж л у к т а. Передайте ему от меня привет. Скажите, что приехал сякой-такой немазаный.

К о н я г и н. Обязательно передам.

Ж л у к т а. Вы, видно, торопитесь?

К о н я г и н. Извините. Очень жалею, что не имею возможности побеседовать с вами. Не часто встречаешься с такими людьми. (Вдруг ему пришла в голову счастливая мысль.) Знаете что… Приходите в субботу вечером ко мне на пельмени. Это единственный мой свободный вечер.

Ж л у к т а. Большое спасибо, Антон Макарович. В свою очередь буду рад видеть вас у себя в доме. Будьте здоровы.

К о н я г и н. Всего хорошего. Извините.

Ж л у к т а уходит.

(В телефонную трубку.) Павел Антонович! Это Конягин. Извините, пожалуйста, меня здесь задержали. Чарский… Вы должны его знать… Не слыхали? Племянник Луначарского… Передавал вам привет… Точно не знаю — художник, режиссер, композитор — что-то в этом роде… Ну, нет… Очень милый человек… Иду, уже иду. (Кладет трубку и направляется к двери.)

Комната Жлукты, которую Клава и Язва привели в порядок.

К л а в а (входит с охапкой дров) . Вот… Десять полен заняла у соседки. (Кладет дрова у печки.) Пойду еще воды принесу, и будет все. (Берет чайник и уходит.)

Я з в а подходит к печке и открывает дверцу, чтобы положить дров.

Я з в а (вынув из печки военный билет, рассматривает его) . Ты… Кто-то сам себя с учета снял… Жлукта… Странно. Здесь никогда никакого Жлукты не было. Демьян Демьянович… (Кладет билет на стол и накладывает дрова. Вдруг.) Постой! Не сосед ли это новый? (Берет билет.) Он ведь тоже Демьян Демьянович. Но почему же Жлукта? Если он Чарский? Может быть, в самом деле герой для моей комедии. Эту загадку надо разгадать. (Рассматривает билет.) Военкомат известен… Отсюда и начнем. (Кладет билет в карман.) А пока придет ответ, будем наблюдать да записывать… собирать материал для комедии. (Вынимает блокнот и записывает.) «Действующие лица…» Первое: «Демьян Демьянович Жлукта, он же Чарский». Неплохо звучит. Второе (пишет) : «Клавдия Петровна, его жена». Бабенка, кажется, пустая. Сейчас мы ее разыграем. Третье (пишет) : «Михаил Александрович Язва», то есть я собственной персоной. Ну вот, завязка есть. Дальнейшее будет развиваться по мере выяснения личности моего героя. ( Кладет блокнот в карман и растапливает печку.)

К л а в а (входит с чайником) . Ай, что вы делаете!

Я з в а. Печку растапливаю. А что? Холодно ведь в комнате.

К л а в а. В печке ничего не было?

Я з в а. Какие-то бумажки. Что было, то сгорело.

К л а в а. Ладно, уж, пусть горит. Теперь давайте сядем да побеседуем. (Ставит стулья совсем близко к печке.) Мы ведь еще почти незнакомы. Правда, я вам кое-что болтала о себе.

Я з в а. Что ж, давайте побеседуем. (Садятся.)

К л а в а. Скажите, Язва — это ваша настоящая фамилия?

Я з в а. Настоящая.

К л а в а. Даже не верится.

Я з в а. Что у меня такая фамилия?

К л а в а. И фамилия странная. Я представляла себе писателей совсем не такими. Я думала, что они какие-нибудь особенные и ничего больше не делают, только пишут. А если говорят, так красиво, умно и больше всего стихами.

Я з в а. Может быть, и есть такие где-нибудь. Я ведь провинциал.

К л а в а. Вы стихов не пишете?

Я з в а. Нет.

К л а в а. Конечно, ваша фамилия для стихов не подходит. А пьес вы много написали?

Я з в а. Одну.