Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Ершов усмехнулся, пожал плечами: мол, вот что вас волнует.

Комиссиями замучают. (Убрал бумагу в ящик стола.) Мы получаем детей не с небес, не из рождественской сказки — вы это знаете не хуже меня, — живых, реальных, тех, что дает школа, со всеми их достоинствами и недостатками. Между прочим, во время вашего отсутствия они ходили к Глушко, пытались попасть на прием. К счастью, Николая Сергеевича не было — уехал в командировку.

Пауза.

Ну, что же вы молчите?

Е р ш о в. Все, что мог, сказал, больше нечего.

М а р у н и н. Тогда я вам скажу: сейчас вы, как никогда, нужны группе. Они там, кажется, все переругались. Вы знаете, какую роль в истории Горохова сыграли Селезнев и Белых. Одни осуждают, другие оправдывают…

Е р ш о в. Да имеют ли они вообще право судить! Эти двое только довели до конца подлость, которую задумали все.

М а р у н и н. В конце-то концов виноваты оказались не все…

Е р ш о в. Я виноват, один. Не справился. Все. С самого начала решил: не выйдет с Гороховым — обратно на завод.

М а р у н и н. Принцип?

Е р ш о в. Принцип.

М а р у н и н. Уважаю принципы. Но принцип, возведенный в абсолют, очень часто оборачивается беспринципностью. Знаете, на что похоже сейчас ваше поведение? На дезертирство.

Е р ш о в. Это не так.

М а р у н и н. Извините, Родислав Матвеевич, но с моей точки зрения это выглядит так. В группе у вас тридцать человек. В конце концов, в каждом деле есть неизбежный процент отхода.

Е р ш о в (кричит) . Мы не пылесосы делаем, не тракторы! Их можно на переплавку, под пресс! А детей куда? Тоже под пресс? В утиль? На свалку? Куда?

М а р у н и н (кричит) . Хватит демагогии! Слушать противно. Хватит в облаках витать, спуститесь на землю. Я не бог. Мы живем в реальном мире, а он бывает жесток, груб, несправедлив. Но мы все равно должны делать свое дело. Должны! Вы на кого, собственно, обиделись — на меня или на своих учеников? Если на учеников — глупо, если на меня… Вы коммунист, вас партком сюда направил, — боритесь, жалуйтесь.

Е р ш о в. Жаловаться не на кого, разве что на себя самого. Может быть, это самое трудное дело на земле — быть воспитателем. Не смог научить самому главному. Не тяну. Нет у меня педагогических способностей.

М а р у н и н. Я, по-вашему, кто — Сухомлинский? Где их взять — Сухомлинских? Давайте все разбежимся, потому что мы не Макаренко, не Ушинские! Ладно, хватит дурака валять, вы нужны не мне, а ребятам, вашим ученикам. Уйдете, они обвинят в этом Селезнева и Белых. Скажут, из-за них. Хотите, чтоб этих тоже пришлось разыскивать с милицией? Вы им нужны. И они нужны вам. Вы ведь жить теперь без них не сможете!

Е р ш о в. Смогу.

М а р у н и н. Не сможете.

Е р ш о в. Смогу! Подпишите заявление.

Дверь распахивается, в кабинет толпой вваливаются р е б я т а. Здесь все ученики Ершова. Они расступаются, и вперед выходит… С л а в а. Так они и стоят друг против друга: Ершов, Слава, а за его спиной вся группа.

М а р у н и н. Ну вот, а вы говорите: не научили… (Не спеша, обстоятельно рвет заявление Ершова.)

Пауза.

З а т е м н е н и е.

Музыка.

На табло меняется надпись:

З а н а в е с.

Ф р у н з е М и х а и л В а с и л ь е в и ч.

Г а й д а р А р к а д и й П е т р о в и ч.

Г о л и к о в А р к а д и й.

Л е й т е н а н т Р у д н и к о в.

Ж е н а.

С ы н.

Н а т а ш а.

Д р у г.

Р о т н ы й.

В о е н к о м.

М а р у с я.

В о р о н и н.

М и т ь к а.

С е в к а.

С т а р и к.

А н г е л к а.

К о м е н д а н т.

Л е ш к а.

Ч а с о в о й.

П у л е м е т ч и к.

С в я з и с т.

Н а б л ю д а т е л ь.

К р а с н о а р м е й ц ы.

В пьесе использованы мотивы ранних рассказов и автобиографических сочинений А. П. Гайдара, отрывки из его дневников и писем. Хотелось бы, чтобы стихотворные эпиграфы, приведенные перед началом воспоминаний, не остались литературными украшениями, а прозвучали в паузах перед началом действия.

Репертуар Центрального театра Советской Армии.

1941 год. Август. Берег реки Ирши. Окопы. Воронки. Полуразрушенный кирпичный сарай.

Светает. Тишина. В обнимку с оружием спят к р а с н о а р м е й ц ы. На крыше — Н а б л ю д а т е л ь, у аппарата полевого телефона — С в я з и с т, возле сарая старший лейтенант Р у д н и к о в — стоит неподвижно, чутко прислушиваясь к тишине.

Оклик часового. Неясные голоса. Входит Ч а с о в о й с винтовкой и высокий человек в военной форме без знаков различия. Во рту потухшая трубка, на гимнастерке орден «Знак Почета», через плечо плотно набитая полевая сумка. Это военный корреспондент А р к а д и й Г а й д а р.

Ч а с о в о й (Рудникову) . Товарищ старший лейтенант, до вас.

Гайдар подает Рудникову удостоверение.

Р у д н и к о в (читает, возвращает удостоверение. Берет под козырек) . Командир батальона старший лейтенант Рудников. (Часовому.) Можете идти.

Часовой уходит.

Г а й д а р. Ваш батальон получил приказ захватить деревню Андреевичи?

Р у д н и к о в. Да. Андреевичи и господствующую высоту сто шестьдесят пять. Если удастся… Немцы атакуют наши позиции почти непрерывно. За ночь пять атак. Утром мы должны контратаковать и ворваться в деревню на плечах неприятеля. Так было задумано. Но вот уже целый час противник не подает признаков жизни. Ни одного выстрела. Тишина.

Г а й д а р. Я хотел бы присутствовать в батальоне при контратаке. Если она состоится.

Р у д н и к о в. Это опасно.

Г а й д а р. Знаю. На войне стреляют.

Р у д н и к о в. Обо всем, что произойдет здесь сегодня, завтра вы сможете прочитать в политдонесениях. В штабе полка.

Г а й д а р. Не могу писать о том, чего не видел своими глазами.

Р у д н и к о в. И все-таки я бы советовал…

Г а й д а р (перебивает) . Простите… Я не нуждаюсь в няньках.

Р у д н и к о в. Ясно.

Н а б л ю д а т е л ь (с крыши) . Товарищ старший лейтенант, есть видимость!

Рудников идет к сараю, быстро поднимается на крышу.

Гайдар следом за ним.

Р у д н и к о в (прильнул к окулярам стереотрубы) . Никакого движения. Будто вымерли.

Г а й д а р. За бывшим господским домом роща. Смотрите в роще. Самое удобное место для накопления перед атакой.

Р у д н и к о в (оторвался от окуляров, удивленно взглянул на Гайдара) . Нет там никакой рощи. (Уловил его нетерпеливый требовательный взгляд, уступил место у стереотрубы.)