Игорь Соболев - Моя деревня

Л е в к а. Пошла ты к черту с руками и с агитацией своей! Дороги чинить американский президент будет, а я за них своей физиономией расплачивайся! Позор хватать при начальстве… Хватит!

Грянул оркестр туш и неожиданно остановился.

Г о л о с ю н о ш и. Сидор, опять врешь! Опять на полтакта раньше вступаешь!

Л е в к а. Бери девчонку! Поехали! Целина и в Саратове найдется!

Пошел. Вера остановила.

В е р а. Постой!

Л е в к а. Я тебе кто?

В е р а. Муж!

Л е в к а. Веришь?

В е р а. Да!

Л е в к а. Едем?

В е р а. Едем. (Идет за Левкой.) Все на одного насели! Никто за мужа не заступится, кроме жены! (Ворчит.) Обидели Левушку! Я им за тебя знаешь как задам… Только сразу нам, Левушка, уехать трудно будет. Имущество, да то, да се… Сейчас пока что налегке поедем.

Л е в к а. Да хоть в одном белье!

В е р а. Да я им не оставлю ни пеленки! Это же все нашим горбом. Вот что. Покамест поедем в райцентр. К бабушке Матрене. Она знаешь какая! А любит тебя… просто жуть!

Из развалюхи выходит Б у л а т о в и Л и н ь к о в.

Л е в к а. Вот! Глянь на него!

В е р а. Постой.

Линьков не смотрит на Левку. Булатов же внимательно наблюдает за ним.

Л и н ь к о в. Не хватает мне машин! Задыхаюсь! Машина у меня сейчас на вес золота!

Л е в к а (Вере и Кате) . Вот! Здесь машины до́роги! Здесь зерно берегут! Особые сорта выращивают! А человек — тьфу! Пошли. Целина и на Волге найдется.

К а т я (решительно подходит к Линькову) . Петр Афанасьевич! Ваш поступок… В общем, я не могу мириться с такими вещами, чтобы человека… Ведь такого человека!.. Ведь Левка…

В е р а (подбежала) . Батя! Мы съезжаем с квартиры! Все! Пишите письма. Вам машины до́роги! А мне — мой мужик!

И побежала. Катя — за ней. И обе стремятся догнать Левку.

Б у л а т о в. Вот как все обернулось, товарищ Линьков!

Л и н ь к о в. Я плевать хотел на брехунов! А машины… Ты мне не дашь — у секретаря крайкома попрошу! И даст! Даст! И не потому, что Лавр Спиридоныч друг, однополчанин мой, а потому, что понимает наши колхозные нужды получше некоторых! Ну? Дашь? Ведь ты же хозяин всего района!

Б у л а т о в. Не люблю я этого слова, Петр Афанасьевич. Хозяин у нас всех один.

Л и н ь к о в. Знаю, знаю — крайком партии!

Б у л а т о в. Еще не легче!

Л и н ь к о в. Ну, хлеб у нас на целине хозяин. Так, что ли?

Б у л а т о в. Не то, Петр Афанасьевич! Не то! «Хозяин — Линьков», «Хозяин — секретарь райкома Булатов». Кругом одни хозяева, будто и революции никогда не было. Ерунда это. Вот вы тут князей удельных изображаете, скоро часовых на колхозной границе ставить будете, а дорогу починить — нет хозяев! А на таких дорогах самую прекрасную машину загробить можно.

Л и н ь к о в. Согласный.

Подошли к Дому культуры. Булатов закурил.

Б у л а т о в. Перебил ты мои мысли, Петр Афанасьевич! Я к тебе приехал по срочному делу, а тут… Ну, ты извини, не могу я успокоиться! Не могу! Как будто сам соучастник этой отвратительной сцены. (Невольно глянул на второй этаж, где репетирует оркестр.)

Г о л о с ю н о ш и. Сидор! Ну, поимей совесть, в конце-то концов! Ведь говорят тебе — не лезь вперед!

Б у л а т о в. Что там за Сидор еще у тебя? Оркестр, понимаешь. То людей на уборку не хватает, а то целый оркестр дудит! Что это за Сидор?

Л и н ь к о в. Барабанщик… музыкант. На барабане играет, корень его зеленый. Это школьники! К сдаче хлеба туш готовят, корень их зеленый! Барабан — во! А Сидор — о! В первом классе учится. Может, разогнать?

Б у л а т о в (засмеялся) . Барабан больше Сидора. (И, переведя дух.) Ну, ты меня не развлекай! Все равно нехорошо. Я тебе такую новость привез, а ты…

Л и н ь к о в. Ну, что за новость-то?

Б у л а т о в. Тюрьма!

Л и н ь к о в. Ну?

Б у л а т о в. Добились, Петр Афанасьевич!

Л и н ь к о в. Вот за это спасибо!

Б у л а т о в. Можешь идти в тюрьму!

Л и н ь к о в. А условия?

Б у л а т о в. На десять лет.

Л и н ь к о в. Вот за это, ей-богу, спасибо!

Б у л а т о в. Я ни при чем. Крайпрокуратуру благодари!

Оркестр грянул туш и опять смолк. Голос: «Перестань врать, Сидор!»

Л и н ь к о в (увидел выходящего из Дома культуры Виноградова, кричит) . Виноградов! Погодите в поле уезжать! Иди сюда!

Виноградов приближается.

Радость, Виноградов! Тюрьма есть!

В и н о г р а д о в. Почитай, два года хлопотали! (Кричит колхозникам.) Эй, мужики! Тюрьма наша!

Колхозники подходят, а Виноградов созывает все новых и новых людей.

Наша тюрьма, ребята! Наша!

Образуется довольно большая толпа народу.

Эй, дочки! Ребятки! Давайте сюда, дети! Тюрьма наша!

Все окружили Булатова и Линькова.

Л и н ь к о в (вскочил на лавку) . Товарищи колхозники! Наша партия и правительство, проявляя заботу…

Б у л а т о в. Перестань, Петр Афанасьевич!

Л и н ь к о в (продолжает) . Разрешено нам занять тюрьму!

Захлопали в ладоши люди, а Булатов захохотал.

Ты чего, Иван Романыч?

Б у л а т о в. Звучит аполитично!

Л и н ь к о в. У нас люди не дураки, понимать умеют! (К народу.) Нас вроде награждают тюрьмой!

Крики одобрения.

На десять лет!

Опять крики.

По сорока тысяч на год приходится. Рассрочка.

Опять крики. Туш. К Булатову подходит Е ф и м е н о к.

Б у л а т о в. Но транспортировка имущества и заключенных в другую тюрьму — за счет колхоза.

Все молчат.

Е ф и м е н о к. Здравствуйте, Иван Романович! Видите, сколько народу собралось? Дело-то всех интересующее!

Б у л а т о в. Здравствуйте, Николай Николаевич! Мне интересна ваша позиция в этом вопросе.

Е ф и м е н о к. Сейчас с народом, стало быть, обмозгуем насчет тех заключенных.

К а т я. А много их там?

Б у л а т о в. Четверо заключенных и сорок два — охраны.

Ворон стучит сначала тихо, но потом все увлекается и глушит всех. Туш.

Л и н ь к о в. Товарищ Ворон! Уймись на сей момент!

В о р о н. Чичас.

Притих. Но тут снова заиграл оркестр.

Л и н ь к о в. Ворон! Прикрой окно!

В о р о н. Слушаю.

Прикрыл окно. Но высунулся п а р е н ь. Ефименок что-то тихо говорит Кате.

П а р е н ь (Ворону) . Не даете заниматься!

В о р о н. Исчезни! Начальству мешаешь, дудка!

Парень исчез. Музыка звучит тише.

Т е т к а Л ю б а. Подумать только — четверо заключенных в таком добром доме!

К а т я. Товарищи! А отпустить их нельзя?

Г о л о с. Да ты сумасшедшая, что ли, Ромашова!

К а т я. А что? Взять их на поруки и перевоспитать, как…

Но люди загудели, не дали ей договорить.

Т е т к а Л ю б а. Что она говорит, что она говорит! А еще коммунистка!

Е ф и м е н о к. А чего, Катерина, стало быть, дело говорит! Подумать следует… Может, и перевоспитаем.

Т е т к а Л ю б а. Ишь ты, какой воспитатель нашелся!

В о р о н. Да они же порежут тут нас всех до единого! В час порешат!