Михаил Мусиенко - Бессмертен лишь человек

Карташов берет у него из рук записную книжку.

(Очнулся.) Посижу чуток да и пойду обратно.

К а р т а ш о в. На подстилку? Могу предложить вам тюфяк.

А р к а д и й. Тюфяк? (Тоном шутки.) Можно и тюфяк, если нет перины. Сюда принесут? (Встает.)

К а р т а ш о в. Зачем же сюда, пойдите в укрытие, тут два шага. Прошу.

А р к а д и й (не сразу) . Обо мне тут, вижу, заботятся.

Карташов и Аркадий уходят. Доносится голос Бережного.

Он поет:

Подходят Б е р е ж н о й и К а т ю ш а.

Б е р е ж н о й. Эх, ночь хороша — помирать не надо. В такую ночь пасти бы лошадей или скирдовать снопы. Смотри, смотри, комета!

К а т ю ш а. Это метеор.

Б е р е ж н о й. Поймать бы его на лету и остудить в море. Устала или хандришь?

К а т ю ш а (не сразу) . Хандрю.

Б е р е ж н о й. Идем побродим. Как рукой снимет.

К а т ю ш а. Поздно.

Б е р е ж н о й. Вечно у вас отговорки: поздно, рано, пурга, метель, дождь, насморк. Да по мне хоть холера, если я люблю…

К а т ю ш а. Тише… Не кричи…

Б е р е ж н о й (горячо, но тихо) . Но ведь это правда… Совсем голову потерял, а ты — ноль внимания. Ты хоть скажи: да или нет?.. Ну хоть кивни.

К а т ю ш а. Нет.

Пауза.

Б е р е ж н о й. Я знаю, ты любишь капитана и воображаешь, что никто этого не замечает. За ним бы ты пошла в огонь и в воду, да, на твою беду, он женат. Ну чем я хуже капитана? Ростом, что ль, не вышел, характер плох или нос картошкой?

Идет А р к а д и й. Его конвоирует т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Полундра!

Б е р е ж н о й (приглядывается к Аркадию) . Незнакомая личность.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Стой!

Аркадий останавливается.

И не шевелись. Спички есть?

Б е р е ж н о й (дает прикурить) . Откуда у тебя си гареты?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Возьми парочку. Еще одну возьми. Бери-бери.

Б е р е ж н о й. Где взял?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Трофейные. У дельфина отнял.

А р к а д и й. Выходит, я дельфин.

Б е р е ж н о й. Как это?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Не знаю, дело темное. Принес от Штейнера письмо. Не читал? Да ты отстал от жизни. Тогда нам и говорить с тобой не о чем. (Аркадию.) Вперед.

К а т ю ш а (вдогонку) . Эй, товарищ, как ваша фамилия?

А р к а д и й (обернувшись) . Моя? Бетелев. Что-то знакомый голос.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Прекратить разговоры! (Уводит Аркадия.)

Б е р е ж н о й. Бетелев? Твой родственник?

Катюша порывается бежать за ними. Замерла, прижав руки к груди.

Кто это?

К а т ю ш а. Отец… Это мой отец!

Пустой снарядный погреб, приспособленный под гауптвахту. Просторное квадратное помещение с железобетонными сводами, без окон. Белые потемневшие стены — голые. К стенам железными прутьями прикреплены нары для лежания. Посередине стоят круглый лакированный стол с фигурными ножками, очутившийся здесь явно случайно, и две табуретки. На столе тускло светит керосиновый фонарь. Две полки заняты: на одной спит Г у д ы м а, на другой, ворочаясь с боку на бок, лежит А р к а д и й. Гудыма вскрикивает во сне, опять ложится, перевернувшись на другой бок, лицом к Аркадию. Тот сделал вид, что спит.

Г у д ы м а (приподняв голову) . Спишь? Спи. Это единственное место у нас, где можно поспать. (Старается лечь поудобнее.) Не успеешь глаз сомкнуть, как опять просыпаешься. Жестко, что ли? (Ложится.) Еще отдохну часик-другой, пока там начальство решит мою судьбу. (Пауза. Ворочаясь.) Спит, счастливчик. Видать, на душе спокойно. А у меня, приятель, на душе муторно. (Пауза.) У него разговор с нашим братком короткий — в трибунал. Ну и наплевать! Все равно всем нам тут крышка. (Задумался.) В трибунале тоже крышка. Подведут статью — и в расход.

Аркадий заворочался, как будто проснулся.

Спишь или не спишь?

А р к а д и й. А?..

Г у д ы м а. Спи-спи. До утра еще далеко. Не буду тебе мешать. (Отвернулся.)

Пауза.

(Повернул к Аркадию голову.) Семья-то твоя уцелела?

Молчание.

Как будто стенке… Боится меня, что ли? Скажи, как тебя зовут?

А р к а д и й (недовольным тоном) . Аркадием.

Г у д ы м а. Темный ты человек и, видать, прохвост порядочный. (Отвернулся.)

А р к а д и й (встает) . Больно скоро о людях судишь. На себя оглянись.

Г у д ы м а. Против меня уже поставлена точка. (Чертит в воздухе крест.)

А р к а д и й (не сразу) . За что?

Г у д ы м а. За что?.. Вот в этом все и дело — за что. Сказал начальству, что хочу жить.

А р к а д и й. А кому охота помирать? Наш отделенный все нам втолковывал: здесь каждый камень священный, каждый камень полит кровью наших предков. Умрем у этих камней — уря. А что такое камень? Камень — он и есть камень, а человек — живое существо. Ф-фу — и нет человека. А камень лежал, лежит и еще будет тысячу лет лежать. А на что он годится?

Пауза.

Г у д ы м а. Ты, видать, не унываешь, на губе сидя. Или надоело на свободе?

А р к а д и й. На какой свободе? (Помолчав.) Свобода там, где не свистят пули и не рвутся мины. Хочу — свет жгу, хочу — печь топлю и не боюсь, что прилетят на дым бомбить. Говорят, на Луне не воюют, отучили. Как только кто заикнется о войне, его цап — и в сумасшедший дом. Подержат денек-другой под брандспойтом — все, шелковым делается.

Г у д ы м а. Ты что сказки рассказываешь?

А р к а д и й. А на Марсе знаете, что придумали? Межпланетный парашют для прыжка на землю. Говорят, день и ночь ищут охотников лететь. Никто не соглашается, все отказываются.

Г у д ы м а. Почему?

А р к а д и й. Никому неохота помирать. Земляне наши, как пить дать, сшибут и отвечать не будут по случаю войны. На войне за то, что убил, к ответу не призовут. Стреляй, проливай чужую кровь, пока тебя не убьют. Но ведь не обязательно быть убитым!

Г у д ы м а. Не обязательно.

А р к а д и й. То-то и оно. А получается, хочешь не хочешь — подставляй голову.

Г у д ы м а. Ну-ну, брось агитировать.

А р к а д и й. Говорю, что думаю. Фашисты по нашим мертвецам тужить не станут. Фашисты радуются, что мы несем большие потери, но нам-то с вами не радостно.

Г у д ы м а. Ты больно речист, дядя. Откуда ты такой и как сюда попал?

А р к а д и й. Так же, как и вы, — посадили.

Г у д ы м а. Ты меня с собой не равняй. Понял? Я сижу у себя на губе, а тебя неизвестно откуда пригнали.

Аркадий хотел что-то сказать в ответ.

Сядь в угол и замри. Я спать буду.

Уныло заскрипела бронированная дверь. Входит К а р т а ш о в. Гудыма, не торопясь, полез на нары, лег, отвернулся.

К а р т а ш о в. Притаился?