Михаил Мусиенко - Бессмертен лишь человек

С е р г е й (удерживает его за пиджак) . Погоди. Когда думаешь извиняться?

Б о р и с. Извиняться? Перед кем?

С е р г е й. Перед Ириной Платоновной.

Борис деланно смеется.

Не извинишься подобру — заставим.

Б о р и с. Какой же умный человек заставляет другого извиняться, если тот не хочет? Какая ж цена такому извинению, чудак ты человек?

С е р г е й (вдруг) . Тогда уходи от нас! В школе рабочей молодежи нет места тунеядцам!..

Б о р и с. С удовольствием. Адью! (Выходит.)

К а т я. Обмен любезностями. «Тунеядец, уходи из школы». Зачем ты так?

С е р г е й. А он как разговаривает?

К а т я. Но ты — не он.

С е р г е й. У меня тоже самолюбие. Он когда-нибудь меня доведет. Злой я на него, как черт.

К а т я. Это у тебя от бессилия. Он всегда не прав, все равно тебя забивает, а ты хоть и прав, но ответить ему не умеешь, потому злишься. Не люблю, когда ты с ним разговариваешь.

С е р г е й. Не любишь?..

К а т я. Очень. Ты больше при мне не говори с ним. Предоставь это другим.

С е р г е й (ревниво) . Тебе?

К а т я. Хотя бы.

С е р г е й. Разговор будет задушевный или не очень?..

К а т я. Задушевный, иначе какой же интерес.

С е р г е й. Тогда другое дело. (Идет к выходу, остановившись.) Если нужны будут свидетели, позови. (Уходит.)

Вбегает Б о р и с, притаился у стенки. Входит А н н а С т е п а н о в н а. Это моложавая женщина приятной наружности, одета богато, но без вкуса.

А н н а С т е п а н о в н а. Ты почему от меня прячешься?

Б о р и с. Уже прибежала. Ну чего ты прибежала, зачем?

Входит А к с и н ь я.

А к с и н ь я. Катька, скорей к телефону. Из консерватории, мужской баритон.

К а т я. Это брат мой.

А к с и н ь я. Беги, дочка, а то уйдет.

Катя побежала.

Чужие к нам не звонят. Всё братья да сестры. (Выходит.)

А н н а С т е п а н о в н а. Тебе не стыдно так разговаривать с мамой при посторонних?

Б о р и с. Ну как с тобой, такой чудачкой, еще разговаривать? Ни одна мать за сыном так не бегает, как ты за мной.

А н н а С т е п а н о в н а. Это мое дело, и, пожалуйста, не повышай на меня голос. Что тебе поставили по литературе?

Б о р и с. Ничего. Плохо, двойку.

А н н а С т е п а н о в н а. Ты шутишь.

Б о р и с. Охота мне с тобой шутить. Ох, чудачка!

А н н а С т е п а н о в н а. Не дури. Говори, пятерка или четверка?

Б о р и с. Двойка. Вот она, смотри. (Показывает табель.) Успокоилась?

А н н а С т е п а н о в н а. Ты что это — преднамеренно, чтобы огорчить маму?

Б о р и с. Преднамеренно, мамочка. Я знал, что ты примчишься болеть. Ты бы лучше на футбол бегала.

А н н а С т е п а н о в н а. Перестань дерзить. Надоело выслушивать колкости. Если ты не ценишь того, что мать делает ради тебя, то хоть чуточку уважай ее. (Подносит к глазам платок.) Всю жизнь из-за тебя одни огорчения и неприятности.

Б о р и с. Мама, не хватало еще, чтобы тут увидели твои мокрые глаза. Из-за каждого пустяка плачет. Ох, и характер у тебя.

А н н а С т е п а н о в н а. А еще хвалился: я ее за пояс заткну. Вот и заткнул. Так тебе и надо. Сейчас же объясни мне, почему получил двойку?

Б о р и с. Не поймешь.

А н н а С т е п а н о в н а. Тут и понимать нечего. Не знаешь литературы. Одного Маяковского знаешь и думаешь, что уже профессор. О чем хоть она у тебя спрашивала?

Б о р и с. О Маяковском.

А н н а С т е п а н о в н а (удивленно) . О Маяковском?

Входит И р и н а П л а т о н о в н а.

И р и н а П л а т о н о в н а. Извините, вы мать Бориса?

А н н а С т е п а н о в н а. Мать.

И р и н а П л а т о н о в н а. Будем знакомы: Ирина Платоновна, учительница русского языка и литературы. Недовольна я Борисом.

А н н а С т е п а н о в н а. Для меня это такая неожиданность. Он так любит художественную литературу, а с Маяковским не расстается.

И р и н а П л а т о н о в н а. Чувствуется. Маяковского цитирует наизусть — просто прелесть, а начнешь разговор по существу — ничего не добьешься.

А н н а С т е п а н о в н а. С ним никогда такого не случалось. И когда в дневной школе учился, литераторши были довольны, и тут по литературе все время шел на пять. Его всегда хвалили.

И р и н а П л а т о н о в н а. Борис, идите погуляйте.

Борис выходит.

Нет, я недовольна ни его поведением, ни отношением к учебе. Грубит старшим, уроков не готовит, занятия пропускает. В общем, ведет себя так, как вел себя в дневной школе, откуда его исключили. Он и вам грубит?

А н н а С т е п а н о в н а. Он у нас какой-то неласковый, не как другие дети. И когда ребенком был, тоже так.

И р и н а П л а т о н о в н а. А с отцом?

А н н а С т е п а н о в н а. Отец у нас очень занят, с сыном бывает редко, все я.

И р и н а П л а т о н о в н а. Он у вас один?

А н н а С т е п а н о в н а. Один. Все говорят, он у вас один, а потому избалованный. Уж поверьте мне, не баловали. Без моего разрешения он не смел шагу ступить, и вообще. Бывало, сделает такую обиженную мордашку и спрашивает: «Мама, почему мне ничего нельзя?»

И р и н а П л а т о н о в н а. Моя соседка точно так же воспитывает своего сына. Ему тоже ничего нельзя. Кошку трогать нельзя — она грязная, собаку погладить нельзя — у нее глисты, в кухню выйти нельзя — сгоришь, говорить громко нельзя — горло заболит, шалить нельзя — разобьешься.

А н н а С т е п а н о в н а. У кошки глисты.

И р и н а П л а т о н о в н а. Зато все прихоти исполняются беспрекословно. Ложится спать: бабушка, почеши мне пяточку. Бабушка садится у кровати и начинает почесывать внучку пяточку, иначе внучек задаст такой концерт, что в квартире не усидишь. Во время обеда чуть ли не всей семьей поют Славику песню, чтобы он лучше ел. И поют и пляшут перед ним. Вчера по случаю выходного дня с бедного папы семь потов согнал: «Папа, пляши, а ты, мама, пой».

А н н а С т е п а н о в н а. Сколько ему?

И р и н а П л а т о н о в н а. Четыре года. Ну и воспитание.

А н н а С т е п а н о в н а. Поневоле запляшешь, если ребенок раскричится.

И р и н а П л а т о н о в н а. Ведь уродуют ребенка, а потом будут сокрушаться, в кого он такой уродился.

А н н а С т е п а н о в н а. Вы, видимо, не очень любите маленьких детей?

И р и н а П л а т о н о в н а. Я люблю больших, которые все были маленькими. У моего отца, старого потомственного учителя, в дневнике, который он вел сорок лет, стоит эпиграф: «Кто не любит детей, тот мой враг». Не знаю, чьи это слова, его или кого-то другого, знаю только, что в этой фразе был выражен непреложный жизненный принцип, которому отец был верен всю жизнь.

А н н а С т е п а н о в н а. Все любят своих детей, а вот чужих не очень. Как только ребенок пойдет в школу, с ним дома нет сладу. Пока мой Боря не ходил в школу, я с ним меньше тужила, а стал школьником — пошли всякие неприятности.

И р и н а П л а т о н о в н а. Какие?

А н н а С т е п а н о в н а. Всех не перечислишь. С первого же дня дети начали по-всякому дразнить, толкать, щипать, проходу ребенку не давали. Я только и знала, что ходила в школу и умоляла педагогов не давать его в обиду. А сколько раз с ребятами говорила, срамила их, просила, грозилась родителям пожаловаться — ничего не помогло, наоборот, еще больше привязывались. Я просто вся извелась, а педагогам и горя мало. И так до пятого класса. В пятом он как-то сошелся с ребятами, но от этого не стало легче. Появились дружки, и все такие отчаянные шалуны. Испортили ребенка. (Вздыхает.) Я просто ума не приложу, как это у него случилось. По литературе! Странно.