Исидор Шток - Драмы

Н е г р (вынимает из кармана монету, дает Лиде) . Сент!

Третий матрос — потерпевший — делает вид, что отрывает палец и преподносит Лиде. Все пятеро смеются. Альберт вынимает бумажку, завертывает в нее расческу и играет.

Негр и третий матрос подхватывают: «Пусть весело пылают очаги!..» По коридору идет мрачный Л а й ф е р т. Матросы обрывают песню. Лайферт кивает матросам. Из номера 21 выходит Н а т а ш а.

Л а й ф е р т (Наташе, показывая тростью на дверь) . Здесь?

Н а т а ш а. Здесь.

Лайферт, строго посмотрев на притихших матросов, входит в номер 21. Открывается стена номера 21. Там на кровати лежат К е н е н и М а к к р и. Из окна виден порт. Океанские транспорты у пирсов, лебедки, серебряная лента залива, незакатное оранжевое солнце.

Л а й ф е р т. Я не помешаю?

М а к к р и. Красиво сказано. Кто вы такой?

К е н е н. Это мистер Лайферт, агент по поставкам. Представитель пароходной компании «Братья Пэнз».

М а к к р и. Браво, «Братья Пэнз»! Привет вам от крабов. Они сейчас на морском дне едят салат из танков.

Л а й ф е р т (терпеливо) . Мне бы хотелось с вами побеседовать.

М а к к р и. «Братья Пэнз» могут непосредственно беседовать с крабами. А я голый человек на бревне посреди океана. Зачем со мной беседовать?! Бог мой! Как все красиво началось. Весь город выбежал на берег. Птицы, рыбы, и те кричали, что мы идем спасать Россию. Капитаны за один рейс станут миллионерами.

Л а й ф е р т. Вы шли с танками?

М а к к р и. Именно с ними, сэр. И еще со всякой чертовщиной, которая лежит на дне. Я говорил этим кретинам, когда они грузили танки, что их следует укрепить. Они и не подумали. А когда начался шторм, нет, не шторм — штормишко четыре балла, эти проклятые машины стали шататься в трюме и разбивать корпус. Мы их крепили — они отрывались, мы их крепили — они отрывались…

Л а й ф е р т. Значит, вас погубил плохо закрепленный груз?

М а к к р и. Глупости. В конце концов мы закрепили его. Я плаваю тридцать лет.

Л а й ф е р т. Что же с вами случилось?

М а к к р и. А черт его знает! Нас преследовали, бомбили, подводная лодка пустила в меня торпеду. Мы остались одни в океане, потеряли из виду головной и концевой транспорты нашей колонны, отказала радиосвязь… Все было, как на свадьбе, когда жених пьян, а невеста рожает. А потом подошел Эд Кенен на «Пэтриоте», принял нас на борт и из своей вонючей пушки… (Голос его дрогнул.) «Корделия» тонула недолго, сэр. (Зарыдал.)

Л а й ф е р т. Вы считаете, что могли плыть?

М а к к р и. Да, да, да! Будьте вы прокляты с вашими вопросами. Одна пробоина — мы могли ее заткнуть. Но Кенен мне передал приказ. Война есть война. Я обязан выполнять.

Л а й ф е р т. Кенен спас свой пароход, привел его в порт.

М а к к р и. Его спасли русские.

К е н е н. Вы были пьяны и ничего не помните.

М а к к р и. Что нужно — помню.

Л а й ф е р т. Если вы могли плыть, но утопили свой пароход, компания «Братья Пэнз» лишается страховой премии, а я, как представитель компании, буду настаивать на взыскании с вас убытков за пароход и грузы.

М а к к р и (свистнул) . Если я буду выплачивать вам двести лет свое жалование, и то не хватит.

Л а й ф е р т (смеется) . Остаток жизни вы проведете в тюрьме. Ваша семья будет собирать на дорогах милостыню, вы все прекрасно проведете время.

М а к к р и (после паузы) . А вы напрасно так неудачно шутите, мистер Лайферт.

Л а й ф е р т. Вы шутите не более удачно.

К е н е н. Перестаньте, Маккри. Довольно! Пейте лучше! Он сам не знает, что плетет. Надо быть моряком, чтобы понять, что происходит в наших головах. Бог свидетель, мы честно вели себя в море…

М а к к р и (берет банджо, напевает) .

К е н е н. Что делается у вас на земле, Лайферт? Мы давно не читали газет.

Л а й ф е р т. Плохо…

М а к к р и (напевает) .

Л а й ф е р т. Русские слабы. Слабеют с каждым днем. Истекают кровью. Отдали Воронеж и Севастополь. Гитлер рвется к Волге.

М а к к р и.

К е н е н. Как насчет второго фронта?

Л а й ф е р т. Нескорое дело.

М а к к р и. Им бы пригодились сейчас танки с «Корделии», а?

Л а й ф е р т. Каждый из нас вносят в эту войну все, что имеет. У меня есть брат, маленький братишка Денни. Ему восемнадцать лет. Я получил телеграмму от отчима, он сбежал из дому и поступил в коммерческий флот. Он плывет сюда на «Блэкпуле».

М а к к р и. Денни Лайферт? Такой востроносенький? Я его знаю!

Л а й ф е р т (тревожно) . Вы его встретили? Он здоров?

М а к к р и. Здоров, но он не на «Блэкпуле». На «Блэкпуле» ему не понравилось. Перед самым моим уходом из Рейкьявика он устроился радистом на «Питсбург».

Л а й ф е р т (вздрогнул) . На «Питсбург»?

М а к к р и. Да, кажется. Что с вами, сэр? Разве «Питсбург» тоже погиб?

Л а й ф е р т. Еще нет.

М а к к р и (смотрит на Лайферта) . Еще нет?

Л а й ф е р т (медленно, выдерживая взгляд Маккри) . Вы любите задавать слишком много вопросов, Маккри. Вы слишком любопытны и рискуете не дожить до конца войны.

К е н е н. Лучше выпьем как следует, Маккри. (Наливает ему.) За дружбу с русскими, Маккри.

М а к к р и (смотрит на Лайферта) . За «Питсбург», а? Почему вы не хотите выпить за «Питсбург», мистер Лайферт?

Закрывается стена номера 21. Открывается соседний номер 19. Точно такое же внутреннее устройство, такая же мебель, тот же вид из окна. У окна К и р а П е т р о в н а и ее сын Т и м а. На окне стоит знакомый нам баян. На стене — большой портрет Николая Щербака.

Т и м а. Мама, а в других городах сейчас темно?

К и р а. Да, в Ульяновске темно, и в Москве, и в Астрахани. А в Ленинграде светло. Не так, как здесь, а все-таки светло.

Т и м а. Я вырасту — я им отомщу, ты не беспокойся.

К и р а (гладит его по волосам) . Где ты это слово взял? Только родился, а уж мстить собираешься.

Т и м а. А дедушка к нам придет сегодня?

К и р а. Придет обязательно.

Т и м а. Какой он? Я совсем его забыл…

Стук в дверь. Входит Б о й к о. В руках сверток.

Б о й к о. Старший краснофлотец Бойко. Рулевой с «Вихря».

К и р а. Заходите, пожалуйста.

Б о й к о. Это вам. (Протягивает сверток Тиме.)

Т и м а. Мама, смотри, тут консервы, белый хлеб…

Б о й к о. Мыло вот я тоже прихватил.

К и р а. Спасибо.

Б о й к о (смотрит на баян) . Эва! Откуда у тебя инструмент?

Т и м а. Это гармония, называется баян. Дедушка сегодня прислал. В подарок. Он ведь не знал, что я приехал, а как узнал — рассердился. А потом в подарок баян прислал. Я не умею играть, а вы? Умеете?