Григорий Плоткин - Встречные огни

Мальчик молчит.

Я знала одного морского пехотинца, он всегда говорил сыну: «Фимочка, что бы ни случилось, шесть часов в день скрипочка должна быть у тебя в руках!»

Мальчик молчит.

Его фамилия — Гильман… Гильман! (Гроту.) Этот мальчишка здесь торчит с утра до вечера, все видит… знает, где карты, планы, сейф.

Г р о т. Господина Гофмайера это не беспокоит: этот «музыкальный ящик» скоро будет отправлен в Освенцим.

М а р и я. Если б он рассказал обо всем партизанам, многие большевики остались бы в живых!

Мальчик продолжает молчать.

А ну, малыш, сыграй мне «Аве, Мария!». Я очень люблю эту вещь. (Напевает.)

Мальчик на скрипке подхватывает мелодию. Мария проникновенно поет, продолжая наблюдать за маленьким скрипачом.

Мальчик смычком указывает на одну из клеток в паркете, где спрятан сейф. Входят возбужденные Г о ф м а й е р и Э в е л и н а.

Э в е л и н а (Гофмайеру) . О, у вас дама!

М а р и я. У нас был импровизированный концерт. Способный мальчишка, но…

Г о ф м а й е р. Рад, что вы не скучали. (Провожая ее.) Кстати, вы — Мария? Да? Почему стали Жанной?

М а р и я. Актерский псевдоним.

Г о ф м а й е р. Жанна? (Щелкает пальцами.) Жанна! Я недавно читал про Жанну… (Пауза.) У Мопассана.

М а р и я. До свиданья! (Уходит.)

Г о ф м а й е р. У этого Лещенко неплохой вкус!

Э в е л и н а. Что он в ней нашел?

Г о ф м а й е р. Говорит, что она олицетворяет для него родину.

Э в е л и н а. О, я это понимаю. Я прожила в России десять лет, презирая, ненавидя всех, кто меня окружал. Как я ждала того дня, когда смогу громко сказать: я немка — и принадлежать только немецкому мужчине.

Г о ф м а й е р. За те деньги, которые ты получаешь от Гиммлера, можно принадлежать даже черту.

Э в е л и н а. Это моя профессия. Я агент международного класса.

Г о ф м а й е р. Поэтому ты следишь даже за мной?

Э в е л и н а. Только из чувства самосохранения. Если ты надумаешь меня бросить…

Г о ф м а й е р. И много у тебя материала против меня?

Э в е л и н а. Вполне достаточно, чтоб Гиммлер тебя повесил. Ты это сейчас понял там, в аппаратной?

Г о ф м а й е р. Я никогда тебя не брошу! (Целует ее.) Так вот почему рейхсминистр говорил со мной таким тоном! Он зря волнуется: план уничтожения Одессы никогда не попадет в руки большевиков! Я умею хранить подобные документы! (Нервно прохаживается вдоль кабинета.)

Э в е л и н а. Но ты чем-то встревожен?

Г о ф м а й е р. Обер-лейтенант Грот настоятельно советует мне развлечься… в ресторане Петра Лещенко. Мадам Пынтя умоляет меня прибыть туда для обеспечения порядка, опасаясь нападения «товарища Андрея». Эту дуру напугал парикмахер Станислав. Наконец, только что эта артистка… фрейлейн Жанна. Удивительное совпадение!

Э в е л и н а. Ловушка?

Г о ф м а й е р. Возможно. Что ж, посмотрим, кто в нее попадет. Мы поедем, Эвелина!

Э в е л и н а. Через минуту я буду готова. (Уходит.)

Входит Г р о т.

Г р о т. Полковник Арбатов.

Г о ф м а й е р. Пропустите!

Грот уходит. А р б а т о в вводит Г е н н а д и я.

Рад вас видеть, младший лейтенант.

Г е н н а д и й. Что вам угодно?

Г о ф м а й е р. Почему так грубо? Я подарил вам жизнь.

Г е н н а д и й. Я не просил о милости.

Г о ф м а й е р (зло) . Верните ему красноармейское тряпье, и пусть отправляется в лагерь для пленных.

А р б а т о в. Лучше веревку на шею.

Г е н н а д и й. Я смерти не боюсь.

Г о ф м а й е р. Все боятся смерти. И я боюсь… И он… и вы…

Г е н н а д и й. Зачем меня сюда привели?

Г о ф м а й е р. Три дня тому назад вы встретились на берегу с пожилым мужчиной, на голове которого была соломенная шляпа. В течение двенадцати с половиной минут вы беседовали с ним. О чем?

Г е н н а д и й. Он устроил меня на работу в ресторан.

Г о ф м а й е р. Неправда. Это сделала Жанна-Мария, а я не возражал.

Г е н н а д и й. Я отказываюсь от места!

Г о ф м а й е р. Не торопитесь… Давно вы знаете компаньона Екатерины Баклановой? (Показывает фотографию Сергея.)

Г е н н а д и й. С детства. Вместе на флоте служили. Его мать погибла во время бомбежки. Невеста ушла к другому.

Г о ф м а й е р. Зачем он приехал в Одессу?

Г е н н а д и й. На могилу матери.

Г о ф м а й е р. Никогда не следует рассчитывать на то, что собеседник глупее вас.

Г е н н а д и й. Я не знаю.

Г о ф м а й е р. Значит, должны узнать!

Г е н н а д и й. Я честный человек!

Г о ф м а й е р. Допустим. Большевистская пропаганда, наверное, запугивала вас: гестапо — это зверства, пытки? Все это правда! Ничего не поделаешь — война! (Кивает Фиме, тот начинает играть на скрипке.) Война! (Садится в кресло.) Вагнер. (Закрыв глаза, Арбатову.) Возьмите его! Если ничего не скажет — ликвидируйте!

Г е н н а д и й. Я ничего не знаю. Я честный человек! Честный!

Арбатов уводит Геннадия.

Г о ф м а й е р (вслед Геннадию) . Тсс! Вагнер! Его так любит наш фюрер! (Утирает слезы.)

З а т е м н е н и е.

Ресторан Петра Лещенко. Г е н н а д и й в костюме метрдотеля встречает г о с т е й. Их обыскивают р у м ы н с к и е с о л д а т ы. На эстраде стоит П ы н т я.

П ы н т я (речитативом) .

(Проходит в танце.)

Г о с т и (поют) .

Входит С т а с и к, его обыскивают.

С т а с и к. Осторожно, господа. Я с детства боюсь щекотки.

М а д а м П ы н т я. Это мсье Станислав. (Солдатам.) Не трогайте его!

С т а с и к. Вы сказали, здесь будет господин Гофмайер?

М а д а м П ы н т я. Он обещал.

С т а с и к. Каждый дрожит за свою шкуру!

П ы н т я. Партизанам нужна моя шкура. Читайте! (Передает листовку Стасику.)

С т а с и к (читает) .

М а д а м П ы н т я. Откуда у тебя эта листовка?

П ы н т я. Я ее купил у нашего солдата за большие деньги.